– Нет, дело не в этом. То есть, не то чтобы я педик, а дело в другом, я вообще не педик… shit!

Синди развеселилась и легонько хлопнула Эдика по руке.

– Хорошо, босс, я поняла. Вы не педик. И, кстати, может, выпьем на брудершафт, как это делают европейцы, чтобы уже окончательно перейти на ты?

Не дожидаясь ответа, Цинь взяла бокал и заплела свою руку с рукой Ни. Они выпили, и Цинь потянулась через стол к Ни для поцелуя.

– Нет!

Ни поставил пустой бокал на стол, отстранился и оглянулся вокруг, нет ли случайно рядом людей, которые могут его знать.

– Понимаешь, Цинь, есть обстоятельства, о которых я не должен тебе рассказывать. Это касается моей семьи. И… я пока не могу на тебе жениться.

– Что ты сказал?

– Я не могу жениться. Ещё несколько лет я не могу позволить себе завести семью и детей… я хотел сказать, семью и ребёнка. Вот что я давно хотел тебе сказать.

Признание Ни, казалось, не произвело на Цинь никакого впечатления.

– Нуи?..

– Что «и»?

– Ну и что?

– Как?..

Эдик растерялся и смутился. Он не думал, что ему придётся объяснять сообразительной Синди такие очевидные вещи.

– Я не могу на тебе жениться, поэтому мы не можем с тобой… встречаться… и быть вместе.

– Кто тебе такое сказал?

– ???

Ни сидел совершенно и искренне озадаченный, а у Цинь затряслись плечи. Она прикрыла рот ладошкой и беззвучно смеялась, как будто внезапно что-то поняв.

Немного успокоившись, она наклонила голову над столом и начала говорить, опять слишком громко:

– Эдик, я не хочу за тебя замуж. Я вообще пока не хочу замуж, если тебе это интересно. Я хочу, чтобы ты меня трахнул. Просто трахнул, понимаешь? Тиньги-тиньги, чпок-чпок, как в фильмах. Ты же смотришь порнофильмы? Смотришь, все смотрят. А лучше, как в японских аниме. Я хочу, чтобы ты трахнул меня на кровати, раздвинув мои ноги и войдя глубоко внутрь. Я хочу, чтобы ты трахнул меня, прислонив к подоконнику. Я хочу, чтобы ты трахнул меня на полу, прижав мою голову к татами. Я хочу, чтобы ты трахнул меня, распластав моё тело по стене и подняв мою левую ногу. Я хочу…

– Хватит!

Ни дрожащими руками достал бумажник, отсчитал и бросил купюры на стол и встал, собираясь уйти. Но Цинь взяла его за руку и долго смотрела в глаза.

Ни Гуань почувствовал, что его воля ослабла и всё, что он может, – это повиноваться этой девушке.

– Я живу одна.

Синди подняла руку. У стола тут же вырос официант.

– Закажите такси, пожалуйста.

Радио в кафе сообщило о погоде в Циньдао: +23,5, по Цельсию, пасмурно, ветер северный, 4 метра в секунду, влажность 94,1%. Когда Эдик и Синди вышли из кафе, накрапывал дождик. Они забрались в маленький автомобиль, поданный ко входу. Синди сунула вышедшему проводить их официанту tips, чаевые, и назвала водителю адрес.

Всю дорогу они молчали. Синди прижималась к Эдику на заднем сиденье, но не позволяла себе ничего лишнего. Только прижималась своим бедром к его бедру да держала в своей руке его руку. Ни чувствовал, как его голову заволакивает туман. Похоже, он был готов кончить от одних флюидов девушки, которые передавались ему через тепло её узкой ладони.

Такси долго ехало из курортной зоны в жилой район, застроенный простыми бедными многоэтажками. Водитель апатично жал на клаксон, пробираясь в гуще машин, мотоциклов, велосипедов и пешеходов.

У подъезда дома Синди седая женщина проводила их пристальным взглядом. «Наверное, из домового комитета, – подумал Ни. – Настрочит доклад. А, ну и чёрт с ней!»

Цинь открыла дверь своим ключом, и они ввалились в маленькую комнату. В комнате стояла только маленькая тахта, ночной столик, да к стене была прибита деревянная книжная полка.

Ни взял наугад книгу с полки. Это были стихи Вэнь Вэй, китайского поэта периода династии Тань.

Ни открыл книгу и прочёл:

Тысячу двести наложниц

Имел в гареме

Жёлтый император.

Он знал секрет

Совокупленья,

Который отдаёт мужчине

Жизненную силу женщины.

Жёлтый император

Взял жизненную силу

Всех своих наложниц.

И, обретя бессмертие,

Умчался на небеса

На жёлтом драконе.

Цинь продолжила, декламируя по памяти:

Сестра императора

Сказала своему брату:

«В наших жилах течёт

Царская кровь.

Но у Вашего Величества

Десять тысяч наложниц,

А у меня всего один муж».

Тогда император дал Шань-инь

Тридцать молодых наложников.

И они трудились день и ночь,

Сменяя друг друга.

А их приходилось менять

Каждые полгода.

А Шан-инь хорошела

С каждым годом,

Наполняясь жизненной силой

Тридцати молодых наложников.

Ни Гуань прочёл:

На нём держатся

Земля и Небо.

Он пронзает раковину,

Он входит в яшмовую пещеру,

Он двигается вперед и назад,

Он подобен золотому молоту,

Бьющему по наковальне,

Он извергает

Жемчужный поток,

Он орошает

Священное поле жизни,

Он сам – могучее древо

На этом поле.

Это мужчина,

Это Белый Тигр,

Это свинец,

Это огонь,

Это запад.

Цинь Чи продолжила:

Это женщина,

Это Жёлтый Дракон,

Это киноварь,

Это вода,

Это восток.

Стоит им слиться,

Рождается Ртуть —

Вечное начало.

…Дождь за окном то переставал, то начинался снова, и северный ветер горстями бросал океанскую воду в стекло. Ни и Цинь лежали голые, прижавшись друг к другу, на узкой тахте и курили «Great Wall», запихивая окурки в жестяную банку от пепси-колы.

– Ни!

– Цинь?

– Эти обстоятельства, о которых ты говорил, почему ты не можешь жениться… это из-за нарушения демографической программы Партии?

– Да.

– У тебя есть незаконнорожденный ребёнок? Может, два? Или три?..

– Ага, десять. Как у моряка, в каждом порту невеста и ребёнок. Нет, конечно.

– Так, значит, нет?

– Есть. Но не у меня.

– А!