находился от стен форта на расстоянии сначала 217-ти, а потом 225-ти морских сажень (6-ти футовой меры), что составляет 2 и 2 ¼ кабельтова. Сделанными с фрегата 26-ю выстрелами, из орудий различного калибра, произведены в гранитной стене 26 различного вида повреждений».

Результаты опытов сформулированы следующим образом: «Должно полагать, что различие в повреждениях произошло от места, которое занимал каждый камень, куда попадал снаряд, а также и от взаимной связи камней между собой. Например, снаряды, попавшие в камень, окруженный со всех сторон другими камнями, произвели большей частью углубления не более как в 1 ¼ до 4 ½ дюйма; напротив, в правой наружной щеке первого оборонительного яруса, где камень был только прислонен с трех сторон, два снаряда, попавшие в самое наружное ребро и близ его, сделали углублении до 8-ми дюймов (№ 14 и 24); снаряд же, попавший в шов верхнего ряда, где камень был положен насухо и где сверху и сзади его не было других камней, сделал углубление в 8 ½ дюймов (№ 15) и, кроме того, две сквозные трещины близ пиронов: одну небольшую прямую и другую более значительную косвенную.

Из этого видно, что снаряды из орудий большого калибра, с расстояния от 2-х до 2 ¼ кабельтов (от 217-ти до 225-ти морских сажень), углубляются в гранит вообще не более как от 1 ¼ до 4-х дюймов; но при этом все снаряды без исключения, не только пустотелые, но и сплошные, разбиваются на куски величиной от ⅛ до 2 ½ дюймов. Даже ядро, ударившее под весьма острым углом в щеку амбразуры (№ 26), тоже не выдержало удара и вошло во внутренность каземата не ядром, а мелкими осколками. Глубина повреждений была тем меньше, чем удар следовал ниже или чем более камень был сжат сверху и с боков.

Влияние сотрясения от ударов на гранитную кладку зависит также от взаимной связи камней, и по этой причине повреждения более значительные оказались только в верхней части стены, где камни не подвергались достаточному давлению. В забутке над сводом замечена самая незначительная трещина, не более как на толщину бумажного листа; на своды же не обнаружилось никакого влияния выстрелов, несмотря на то что они были сложены только за два дня до опыта».

Батарея «Князь Меньшиков»

Как видно, никакого решающего значения для дальнейшей работы эти опыты не имели, хотя, как отмечалось в отчетах, «они доставили богатый материал для обсуждения вопроса о сопротивлении каменных масс разрушительному действию неприятельской артиллерии. Прочитав описание этого опыта, естественно рождается вопрос: подчиняется ли углубление снарядов в массу гранита математическим законам, или, иначе, может ли опыт быть проверен формулой?». То есть пока только ограничились постановкой вопроса. Но, возможно, именно это событие стало важным знаком, определившим дальнейшую трагическую судьбу этого форта.

И все-таки оборону Кронштадта многие специалисты считали недостаточной. Они считали возможным прорыв части вражеских кораблей на внутренний рейд, где они могли бы подавить сопротивление поставленных открыто орудий. Поэтому в 1841 г. возникла идея строительства на полубастионе, за воротами в Купеческую гавань, трехъярусной казематированной батареи с ярусом открытой обороны наверху. Она могла бы встречать корабли еще на подступах к внутреннему рейду. Этот полубастион возвели в конце XVIII в., заменив вскоре деревянное строение каменным. Проектировал батареи генерал-лейтенант М.Г. Дестрем, но император постоянно контролировал эту работу и периодически давал весьма ценные указания. Однако на испытаниях нагрузкой угол полубастиона дал трещину, а каменная стенка наклонилась в сторону фарватера. Поэтому в 1843 г. Николай принял решение несколько изменить расположение батареи и поручил составить новый проект молодому инженеру И.А. Заржецкому (1800–1869). Строительство батареи, получившей имя «Князь Меншиков», длилось семь лет. Заржецкий за эту работу получил орден Св. Владимира III степени и 5000 руб.

Кроме того, в эти годы началась перестройка Двойной Южной батареи, переименованной в форт «Константин».

Иностранцы о Кронштадте

Английский офицер и дипломат Джеймс Александер (1803–1885) приехал в Россию в 1829 г. и по личному разрешению Николая I отправился из Петербурга на Балканы. Интересуясь бытом и службой моряков на кораблях эскадры А.С. Грейга (1775–1845), сына адмирала С.К. Грейга, участвовавшей в боевых действиях против Турции, Джеймс Александер проявил, по мнению некоторых русских офицеров, слишком большое рвение. Его обвинили в шпионаже и даже арестовали, вскоре выяснилось, что злого умысла в действиях англичанина не было.

Его путевые заметки составили книгу «Путешествие к восточному театру военных действий через Россию и Крым в 1829 году», изданную в Лондоне в 1830-м. Один из ее фрагментов посвящен Кронштадту.

«Миновав многочисленные суда, скопившиеся у входа в гавань, пароход бросил якорь в бухте для военных судов. Рядом с нами стоял сторожевой корабль[186], на его бизань-мачте развевался белый флаг с голубым Андреевским крестом, а за молом стояли три линейных корабля.

Для офицеров таможни выдался трудный день: суда прибыли в Кронштадт в эту навигацию впервые. С трех часов утра здесь бросили якорь около сотни кораблей, поэтому мы думали, что багаж не будут осматривать особо тщательно.

Но мы ошиблись: недавно вышел строгий указ о таможне. Младшие таможенные офицеры донесли о том, что старшие по чину берут взятки и разрешают провозить запрещенные товары. Наш багаж подвергся строгой проверке – чемоданы были вытащены на палубу, и все вещи тщательно просмотрены. Досмотр багажа одного пассажира доставил нам немало развлечения; он был учителем верховой езды, и все его имущество состояло из пары кожаных штанов, которые выуживались на свет из чемодана, где они были уложены.

Выдержав тяжелое испытание перед господином в зеленой шинели, я сошел на берег, чтобы осмотреть Кронштадтскую бухту и укрепления.

Бастионом для защиты новой столицы Петр I выбрал остров Ретусари, расположенный в 15 милях от Петербурга[187]. В допетровские времена на острове не было ни единого жителя, а всего лишь за сто лет местное население выросло до 50 тысяч человек, правда, в основном здесь живут моряки.

При высадке на берег нас поразил гранитный мол с деревянным парапетом, построенный при знаменитом адмирале Грейге. Мы прошли мимо огромных 96-фунтовых каронад[188], затем миновали пушки меньшего калибра. Глядя через парапет вниз, на залив, мы увидели батареи на сваях и острова, укрепленные во время разгрома датского флота под Копенгагеном[189]. В то время ожидалось, что бессмертный адмирал Нельсон может посетить Финский залив отнюдь не с дружественным визитом.

Посмотрев на торговый порт, мы убедились, что большинство судов прибыли из