— Зеркало. Я запрещаю пускать ее к Артуру, — произнес тихий голос, а у меня перехватило дыхание, когда меня с силой прижали к себе. — Это приказ.

— Да, хозяин, — покорно произнесло зеркало. Я откинула голову, положив ее на чужое плечо, мечтая о том, чтобы моя догадка была верной. Сердце пыталось поверить в сказку, которую только что сочинило и которой наслаждалось последние пять минут. Я вспомнила лицо Артура, чувствуя, как у меня по щеке течет слеза, а из приоткрытых губ вырывается жар дыхания.

Я осторожно сняла с себя руку, а в голове вызревал план, который заставил меня украдкой улыбнуться.

— Я пойду в ванную, — вздохнула я. — Умоюсь.

Спокойно пройдя в ванную, я несколько раз плеснула воду на лицо, а мои глаза пробежались по полочке. В одном хрустальном флаконе было что-то розовое, похожее на помаду. По губам поползла дьявольская улыбка самой хитрой женщины на свете, когда я осторожно мазнула ладонь и тут же сжала ее в кулак.

Скрывая улыбку, я вышла, а потом подошла к силуэту, застывшему возле зеркала.

— Спасибо тебе, — нежно вздохнула я, а потом обняла, осторожно вытирая руку о черную ткань плаща. Теперь останется проверить. По моей шее скользила рука, обнимая ее и поглаживая пальцами, а я пыталась скрыть улыбку — предвкушение. Стоило мне отвернуться, как он исчез, а я подошла к зеркалу, видя свое отражение. Осмотревшись, я закусила губу, пытаясь сдержать ни с чем несравнимую улыбку женского коварства.

И тут я дернулась, открывая глаза в своих покоях. За окном звучал мелодичный перелив струн, а я протерла глаза, стекая с кровати и подходя к узкому окну. Под окномy, которое едва ли тянуло на второй этаж, стоял Ланцелот в белоснежных одеждах с лютней в руках. Он перебирал струны, поднимая на меня глаза.

— Невыносим мне этот сладкий плен. Невыносим ваш томный, сладкий взгляд. И я не смею нежность чувств просить взамен. Не смею бросить вызов, но судьбе такой не рад. Я обещаю, что на долгие года, останусь здесь плененный красотой, — пел Ланцелот. И самое обидно, он делал это вполне неплохо. Никогда не думала, что у Ланцелота такой красивый голос!

— И пусть любовь, как сердца поцелуй, — по щеке Ланцелота скатилась слеза, а он опустил глаза, перебирая струны. — Я не жалею, что погибну ради вас… Вели казнить, но взглядом очаруй. И я умру за нежность ваших глаз…

Нет, ну а что? Почему бы и не послушать? Хоть какое-то развлечение!

— Лишь ваша милость может сердце мне спасти, один лишь поцелуй вернет покой. И я клянусь любовь, как знамя пронести, с победой славной проскакать сквозь страшный бой, — продолжал Ланцелот, а я смотрела из окна, как его рука пощипывает струны, а слеза все течет по щеке. — Побудь звездою путеводной…

И тут послышался шорохов кустов. Музыка с песней умолкли, а рот Ланцелота все еще открывался. Из кустов вылетел плюгавый мужик с лютней и растянулся на травке. Струны немелодично прогудели, а бедолага простонал, потирая задницу.

— Продолжайте, мой дорогой Ланцелот, — послышался знакомый голос, пока менестрель норовил убраться подальше. — Ваша проникновенная баллада тронула глубины моего черного сердца. Вы видите, я почти плачу… Я роняю скупые сопли, чувствуя, что по сравнению с вами у меня нет никаких талантов.

Я видела черную фигуру, которая вышла на полянку, освещенную луной.

— Ну же… Я влюблен в ваш дивный голос… Продолжайте, я рядом постою… — я видела, как Ланцелот обескуражено смотрит по сторонам. — Хотя бы строчка, и я готов покинуть Камелот навсегда!

— Эм… — заметил Ланцелот, а я с интересом смотрела на любителя давать концерты по фонограмму. — Я не буду петь в вашем присутствии! Эту балладу я сочинил для моей королевы!

— Пару веков назад! — развлекался Мордред, пока Ланцелот нервно сглатывал. — Да, старина, ты еще неплохо сохранился!

— Я посвятил ее моей любимой и единственной королеве! — возмутился Ланцелот, прижимая к груди лютню.

— Поэтому и репетировал ее раз пятьдесят под разными окнами! С леди Элейн была генеральная репетиция! — согласился Мордред, явно издеваясь. — Все должно было пройти без сучка и без задоринки!

— Он лжет! — закричал Ланцелот, а его прекрасное лицо исказилось гневом. — Я сочинил ее для вас! И никогда раньше не исполнял ее! Об этой балладе никто не знает!

— Эта та баллада, которая заканчиваться: «Побудь звездою путеводной в той недоступной сизой мгле! Люби, люби, кого угодно, но будь мою на земле!»? — заметил Мордред, обходя Ланцелота по кругу. — Нет, ее никто не слышал! Эй! Служанки! Слышали про путеводную звезду?

Я насторожилась, а откуда-то послышалось женское хихиканье: «Это наша любимая баллада! Мне ее пел сэр Гарет!».

— Да, ее здесь точно никто не слышал! — Мордред похлопал Ланцелота по плечу. — Приношу свои глубочайшие извинения! Я тебе хочу сказать одну вещь! Ты слишком близко подходишь к окну девушки!

Я легла на кровать, но меня снова разбудил голос Ланцелота.

— О леди Гвиневра! Не скрывайте более ваших чувств ко мне! Пусть наша тайна навсегда останется нашей тайной!— орал Ланцелот так, что мне показалось, это слышал Артур. — Я сохраню втайне нашу страсть! И каждый поцелуй будет нашей тайной!

«Тайной… Тайной!», — послышалось насмешливое эхо.

— Мою любовь к вами не измерить словами! — распылялся Ланцелот, смиренно опустив голову. — Выплесните на меня все ваши чувства!

Я молча подошла к кровати, достала скромный горшок, чувствуя, как эта пара меня скоро в могилу сведет. «Хлюп!».

— О! Я говорил не подходить к окну близко, чтобы не утонуть в безграничной страсти, которая захлестнула вас с головой! — рассмеялся Мордред, пока я ставила горшок на место. Никак не могу привыкнуть к средневековым удобствам!

— Фу! — заорал Ланцелот, брезгливо кривясь. — Ты что? С ума сошла?

— Волна чувств накатила на доблестного рыцаря! Он был не в силах совладать с ними, — задумчивым голосом замети Мордред, глядя на меня с улыбкой. — Ах, да! Умные герои всегда идут вторыми под окна возлюбленной исключительно потому, что их пылкую страсть могут отвергнуть в очень нелицеприятной форме!

Я увидела лютню в его руках, и тут же заинтересовалась. Неужели в кустах сидит рояль?

— А с нами Мерлин, а с нами Артур, он неплохой король с мозгами, как у кур, но вместо мозга у него наш добрый Мерлин! — ударил по струнам Мордред, а потом вздохнул и с наслаждением продолжил. — А с нами верный сэр Гавейн. Все его подвиги проходят под глинтвейн. Зеленый великан явился в замок после пятой кружки! А с нами верный сэр Ланцелот. Он неплохой, хотя и идиот! Но правда иногда питает страсть к престолу! А с нами тихий, угрюмый Кей. Что он вообще здесь делает, не знаю, хоть убей! Но главное, во всем с Артуром он согласен. А с нами доблестный Персифаль! Он лично обещал добыть святой Грааль. Ну что-то десять лет успех не наблюдаем!

Мне ослепительно улыбнулись, а я поняла, что голос у него, конечно, не такой шикарный, как у Менестреля, но эта серенада нравится мне куда больше!