— Третьи сутки? — изумился я. — Вокруг вас бегают толпами боевики, они уничтожили разведгруппу, а вы расположились здесь, как на курорте, и не двигаетесь вперед. Очень странная тактика.

— Я тоже ее не понимаю, — неохотно признался лейтенант. — Пришли. Учтите, если что я выполню приказ командира, — предупредил он меня.

Я вошел в палатку. Все бросились ко мне. Даже самый равнодушный из всех — Павел повернул в мою сторону голову.

— Ну что? — спросил священник.

— Обещали нас всех передать в руки ФСБ, — сообщил я. — Так что остается только ждать этого счастливого момента.

— Неужели только этим ваша встреча и ограничилась? — тихо поинтересовался отец Борис.

— Нет, конечно, я потребовал от него ответа за содеянное. Он пригрозил, что убьет меня при случае попытки бегства. Я выхватил у него пистолет и если бы мне не помешали, то скорей всего пристрелил бы его. Знаете, отче, у меня бывают моменты, когда я совершенно не способен контролировать свое поведение, я совершенно ничего не помню, словно у меня амнезия. Мне даже самому потом становится страшно.

— Люди плохо умеют контролировать свое сознание, они очень легко попадают под власть дьявола. А власть дьявола над человеком в том и заключаются, что он не сознает, что творит. И даже не задумывается об этом.

— По-моему не сознают, что вытворяют, не только отдельные люди, а целые народы и страны.

— Вы к сожалению правы.

— Да, я прав, только толку от этого очень мало. Как выбраться отсюда, вот что я никак не могу придумать.

Безысходность ситуации вызывала во мне какое-то странное утомление, я чувствовал, что погружаюсь в зыбкие волны прострации. Я лежал на полу и почти ни о чем не думал, лишь какие-то картины преимущественно из моего прошлого, сменяя друг друга и не оставляя следа, проходили через сознание, как нож сквозь масло. Но внезапно этот необычный вернисаж воспоминаний закончился, так как до моего слуха донеслись выстрелы. Оцепенение тут же соскочило с меня. Почему-то у меня сразу возникла уверенность, что эта пальба может самым кардинальным образом повлиять на нашу судьбу.

Стрельба усиливалась. По звукам выстрелов я определил, что обстрел идет из минометов. И тут же, словно подтверждая мое предположение, мины упали неподалеку, а в нашу палатку, прорезав брезент, залетели несколько осколков.

— Ложитесь и не поднимайте головы! — крикнул я.

Все мгновенно выполнили мою команду. Я лежал на земле и думал о своих дальнейших шагах. Но размышлять долго мне не позволили, в палатку вбежал лейтенант с автоматом в руках.

— Всем встать! — заорал он.

Я хотел возразить, что это опасно, но он наставил на нас автомат. Пришлось встать.

— За мной! — приказал он.

Где-то совсем недалеко гремел сильный бой, к более тонким, почти тенорным голосам минометов прибавились басы пушек.

— Слушайте меня внимательно, — сказал лейтенант. По его тону и виду было ясно, что он сильно нервничает. — Вы не должны отходить от меня больше чем на три шага. В противном случае я буду стрелять. Мне дан приказ: доставить вас в ФСБ или убить. А сейчас встаньте в строй.

Недалеко от нас в две шеренге выстроилась рота солдат. Мы заняли места на левом фланге.

Наш лагерь располагался в лощине у подножья горы. Бой шел на другой ее стороне. Вернее, судя по звукам, одновременно происходило сразу несколько сражений. Боевики напали на батальон в нескольких местах.

Насколько я мог понимать, им удалось добиться очень важной цели: разделить соединение на части. Это давало им большое преимущество, ибо сила батальона была в единстве всех его единиц. Теперь же противник получал уникальный шанс разгромить его по отдельности.

Мы быстро взбирались на гору. Едва мы оказались на ее вершине и стали спускаться вниз по противоположной стороне, как попали под шквальный огонь боевиков. Несколько солдат были сразу же выкошены, остальные — залегли.

Огонь был такой плотный, что было страшно приподнять голову на несколько сантиметров. И все же я осторожно попытался это сделать. Боевики находились на противоположной стороне. Они занимали господствующие высоты и стреляли вниз, то есть по нам. Глазами я стал искать лейтенанта. Оказалось, что он лежит в каких-то десяти-пятнадцати метрах он меня.

Я пополз к нему. Пару раз пулеметные очереди уходили в грунт в каких-то двух-трех метрах от меня. Но я продолжал, словно змея, скользить по земле, так как знал: от того, сумею ли я добраться до лейтенанта, во многом зависит уйдем ли мы отсюда живыми.

Наконец я дополз до него. Тот увидел меня и его глаза округлились от удивления.

— Что вы тут делаете? — зло проговорил он. — Не пытайтесь убежать.

— Куда, черт возьми, отсюда бежать. Только на тот свет. Слушай, лейтенант, у меня есть план, как остаться тут живыми. По крайней мере хотя бы некоторым из нас. Если мы будем так вот лежать, то через полчаса мы все будем трупами.

— Что за план? — недоверчиво спросил он.

— Видишь вон тот лесок в ста метрах отсюда. Туда незаметно надо послать всех пулеметчиков. Всем же остальным надо идти в атаку. Боевики встретят нас шквальным огнем. Солдатам надо изобразить панику и броситься к тому лесу. Я знаю боевиков: они обожают, когда федералы бегут. Они помчатся вслед за солдатами, а те приведут их прямо на пулеметы.

— Но во время атаки погибнут мои люди.

— Одни погибнут, другие останутся живыми. На войне всегда так. Боевики нас не выпустят отсюда. Если же ты надеешься на помощь Майорова, то зря, он тебе не поможет. Могу заключить пари, что он сейчас улепетывает как можно дальше от этого места. Это он тебя послал сюда?

— Он, — неохотно признался лейтенант. Несколько секунд он размышлял. — Ладно, давай попробуем. Но я сам поведу людей.

— Это глупо. Если ты погибнешь в начале боя, операция провалится.

— Слушай, кто ты такой?

— Тебе как до вечера об этом рассказывать, — огрызнулся я.

Лейтенант ничего не ответил, вместо этого он передал приказ по рации собраться взводным.

Совещание было недолгим, хватило нескольких минут. Затем все разошлись. Я видел, как пулеметчики, скрываясь в густой траве, поползли в сторону леса. Я решил, что нам тоже следует присоединиться к ним.

На мой взгляд на ближайший час это будет одним из самых безопасных тут мест.

Я сказал своей команде, чтобы она перемещалась ползком в лес. В это время солдаты пошли в атаку, боевики перенесли на них всю мощь своего огня, и передвигаться стало менее опасно. Я даже рискнул приподняться и, пригибаясь, побежал в кустарники. Тот же манер повторили за мной и все остальные.

Я наблюдал за тем, что происходило внизу. Солдаты были плохо обученные, а потому потерь у них было больше, чем если бы это были хорошо подготовленные бойцы. Они залегли раньше, чем это было необходимо для успеха моего плана.