Повернулся лицом к стене. Намотал ремень крепко на правый кулак. Левой пошарил за углом вагона, нащупывая поручни. Есть вторая точка!

Все происходило будто не с ним. Он словно наблюдал свои действия со стороны, по телевизору.

Сбросить тапочки – может какой путевой обходчик найдет и приспособит под свои нужды, а ему они сейчас только помешают.

Теперь присесть как можно ниже. Весь вес на руки, напрячься! Вроде, получается!

– Он сказал – поехали!

Тело отказывалось слушаться самоубийственного приказа мозга, Леха даже вскрикнул негромко от натуги. Хотя мог и во все горло заорать – никто бы его тут не услышал. Он все же смог заставить свои ноги оторваться от спасительной опоры, и выбросил их, как выстрелил куда-то туда, в темноту, в грохот, в неизвестность – лишь надеясь, что они сами найдут ступени вагонной лестницы.

Ему опять повезло. В какой-то степени. Он попал одной ногой как раз между ступенями, зато вторая со всего маху влепилась босыми пальцами в какой-то угол. От дикой боли потемнело в глазах. Хотя, куда уж тут темнеть – и так хоть глаз коли. Подвывая, он пристроил и вторую ногу на лестнице, пытаясь как-то на ней закрепиться. Сейчас он бы с легкостью променял свою цивилизованность на то, чтобы вернуться по дереву эволюции Дарвина и заиметь цепкость обезьяньих лап.

– Смотри, Ахмат, волчонка поймал! – Рамзан грубо рассмеялся, показывая пальцем в рундук.

Мальчишка лет шести действительно был похож на затравленного волчонка. Он лежал в рундуке между большими сумками и сжимал кулачки, явно собираясь дать бой.

– Тебя в багаже везут? – снова засмеялся Рамзан.

– Мать его спрятала, – не поддержал игру Ахмат. – Смелая женщина. Вылезай, пацан.

– Вы меня застрелите? – недоверчиво спросил мальчишка.

– Мы не воюем с детьми, – уверил его Ахмат. – Вылезай, и иди в сторону первого вагона. Там найдешь свою мать.

Он помог мальчишке выбраться из ящика, и подтолкнул его в спину.

– Не вздумай снова спрятаться. Будет плохо.

Рамзан проводил взглядом ребенка.

– Добрый ты, Ахмат, – скривился он.

Напарник пожал плечами.

– Зачем быть злым? Кто сильный – всегда добрый.

– А я, значит, слабый? – прищурился Рамзан.

– Значит, слабый, – спокойно ответил Ахмат. – Давай, вперед!

Еще купе. Верхняя полка, Ахмат «держит» рундук, Рамзан стволом автомата проверяет багажную полку над коридором. Теперь рундуки. Чисто. Двухместное купе проводников. Рабочая комната. Электрощитовая. Туалет. Тамбур.

– Маймун, последний вагон остался. Начинай.

– Понял, последний вагон!

Маймун перепрыгнул на крышу следующего вагона. Дальше были три вагона с заложниками, вагон СВ, где оборудовали штаб, и еще два вагона, которые нужно зачистить.

Борта вагонов чистые. Дальше можно не слишком спешить.

Он спокойным шагом двинулся вперед, чтобы проверить межвагонное соединение.

Все замечательно! Такое не каждому акробату под силу. Но под вагоном только ноги! Тело от пояса и выше все так же торчало снаружи. Правая рука, обмотанная ремнем, надежно держала его на весу, но она же и мешала затолкать туловище под вагон.

Леха уже даже отцепил левую руку от поручня, потратив на это уйму душевных сил – так страшно было терять опору. Он скрутился, лег грудью на правый локтевой сгиб. Черт! Плечи слишком широкие! Не пускают, упираются! Накачался, блин!

Надо «сдать» один виток ремня с кулака. Черта с два! Я же только на нем и держусь! Только эта кожаная лента не дает мне расшибиться в кисель. Надо!

Он попытался повернуть кулак так, чтобы одно «кольцо» соскользнуло, и дало ему провиснуть на требуемые сантиметров десять. Но кулак свело, мышцы не слушались.

– Давай, майор! Приказываю! Отпусти этот хренов ремень!

Когда начался шум, мама схватила Павлика в охапку, и засунула в ящик под нижней полкой. Он уже спал в это момент. Проснулся уже по настоящему там, в душной темноте. И не мог понять – спит он или нет. Наверное – нет. Глаза мамы никогда не были такими страшными.

– Ни звука! – приказала она. – Лежи здесь, пока я не приду!

И он лежал. Ему было страшно, невыносимо страшно. И еще очень хотелось писать. Но он терпел. Теперь он должен послушаться этих страшных дядек с оружием, и найти маму. Но сначала нужно пописать.

Он заскочил в туалет, сдернул штанишки, опорожнил мочевой пузырь и, как положено, нажал на педальку, смывая воду.

Леха уже почти смог себя заставить отпустить ремень, даже вывернул кулак, как надо. Осталось только разжать пальцы, чтобы дать лишнему витку ремня выскользнуть. Но те сжались намертво. Ну, давай! Еще немного!

И вдруг в бешено грохочущей кромешной тьме блеснуло пятно света, и в лицо хлестнула струя жидкости. От неожиданности Никифоров вскрикнул. Пальцы разжались сами, злополучное кольцо ремня все-таки соскочило с его кулака, и он проскользнул под вагон.

Маймун насторожился. Кто-то крикнул? Или ему показалось? Он присел, вытянул пистолет перед собой, и подскочил к межвагонному соединению. Ничего. С другой стороны тоже. Он посмотрел еще раз, более внимательно.

Да нет, почудилось. Осмотр снаружи – чистая перестраховка. Это не Голливуд, у нас ездят только внутри вагонов.

– Последний осмотрен, жду вас, – доложил Маймун.

– Сейчас закончим, три минуты, – ответил из рации голос Ахмата.

Все шло по плану. Как и говорил Руслан.

Когда командир удалился, Мурат вздохнул свободней. Он сохранял независимый и самоуверенный вид, даже немного высокомерный, но давалось ему это нелегко. Совсем уж яйцеголовым хлюпиком он не был, но все же его главным оружием были мозги, и в компании вооруженных головорезов он чувствовал себя несколько неуверенно.

Но сейчас он был главным. Теперь все зависело от него. Он заправил одеялом чью-то оставленную постель, не церемонясь, выбросил в коридор оставленные хозяином тряпки и аккуратно положил на полку чемодан. По памяти набрал код на замке, медленно откинул крышку. И улыбнулся.

Бомба выглядела так, как должна выглядеть бомба. Рукоятки настройки, два цифровых экранчика, сейчас выключенных. И главная деталь – серебристый, зеркально отполированный цилиндр, большой, как артиллерийский снаряд. К нему со всех сторон стекались проводки, трубочки, блестящие металлические спицы.

Мурат потер вспотевшие ладони. В этой штуковине дремала дикая, испепеляющая энергия. Человек научился ее освобождать, но все попытки ее укротить пока были безрезультатными. Атомные электростанции в расчет можно не брать, там используется сильно обедненное ядерное топливо. Но даже его хватило, чтобы устроить чернобыльскую катастрофу, от которой содрогнулась вся Европа.