гражданам Рима, а практически все оставшиеся действительные клиенты являлись вольноотпущенниками, которые обязывались быть верными и полезными своему patroni.

Новый паразитический клиентелизм: утренние поздравления. Однако в описываемый нами период сложился совершенно другой – чисто паразитический клиентелизм. Каждый день рано поутру клиенты в наскоро надетых тогах должны были спешить по улице Меркурия. Иногда их патроны жили довольно далеко, едва ли не на другом конце города; порой раболепный муравей надеялся побывать у двух патронов в одно и то же утро и получить двойное вознаграждение. Кальв не обладал громадной ордой клиентов, но его положение сенатора обязывало поддерживать таких – человек двадцать.

Эти его клиенты – сборная солянка. Часть из них просто бедные прихлебатели, другая – авантюристы, добравшиеся до Рима и мечтавшие выбиться здесь наверх, заручившись поддержкой местного аристократа. Был среди них и посредственный поэт, который надеялся получить как-нибудь щедрый подарок за хвалебные строки о Rex и его семье; имелись несколько дальних родственников Кальва, для которых перепадающие им хлебные вспомоществования считались чем-то вроде пенсий. И наконец, среди них – два или три молодых человека из хороших семей и со сносными доходами – они отираются вокруг Кальва просто для того, чтобы иметь чуть больше карманных денег.

Клиенты собирались на рассвете в вестибюле дома своего покровителя, патрона, потирая еще не совсем проснувшиеся глаза, поправляя свои в спешке надетые тоги, причем каждый старался побудить не очень-то любезного привратника позволить ему войти первым. Наконец домашние рабы сообщали, что «патрон готов принять». Двери распахивались; клиенты толпой бросались внутрь дома. Публий Кальв в утреннем одеянии стоял в глубине атрия, сразу за бассейном имплювия. Сбоку от него находился номенклатор, раб, который «знал всех и каждого», в обязанности которого входило нашептывать хозяину имя очередного просителя, в случае если Кальв не сразу вспомнит по лицу клиента его имя.

«Ave, patrone, ave!» – приветствовал сенатора каждый из клиентов, подходя к нему. «Ave, Marce!», или «Sexte!», или «Lucie!» – отвечал Кальв с более или менее формальной улыбкой на лице.

Если он был расположен к очередному клиенту, то позволял тому пожать ему руку, а двум или трем даже позволял поцеловать себя в щеку. Номенклатор тем временем подсказывал хозяину вполголоса: «Спроси его о здоровье жены; поздравь его с замужеством племянницы» и т. д. И если у Кальва вечером не ожидалось более важных гостей к обеду, то он мог осчастливить нескольких своих клиентов, дружески сказав им: «Приходите вечером ко мне на обед». Те в любом случае могли быть довольны: их покровитель не уподоблялся тем крайне высокомерным выскочкам, которые просто протягивали пришедшим руку для поцелуя и никогда не произносили ни слова, а также требовали, чтобы их величали dominus[123], как если бы их клиенты являлись всего лишь рабами.

Подачки клиентам. После клиентов появлялись более претенциозные посетители – всадники и бывшие сенаторы, которые пришли к Кальву для обсуждения деловых вопросов. Их собственные клиенты, вероятно, апатично ожидали своих патронов на улице, тогда как свита Кальва должна была почтительно окружать своего патрона, пока доверенный раб из самых приближенных к хозяину не пригласит их жестом в кабинет. Он, держа в руке список и сверяясь с ним, словно учитель в школе, раздавал присутствовавшим, облаченным в тоги прихлебателям, незначительные суммы денег.

В былые годы каждый клиент получал приличную порцию съестных припасов, известную как sportula, название которой произошло от слова «маленькая корзина», которую каждый из них уносил с собой. Но подобная церемония со временем стала казаться не очень удобной и сменилась простой раздачей определенных сумм. Лишь постоянно заносившиеся в список клиенты получали такие вспомоществования; и ни один из них, будь он ленив или даже болен, не мог прислать вместо себя кого-то другого[124]. Он должен был предстать перед патроном лично или смириться с потерей суммы. Наконец, тщательно сверив список со всеми находившимися в наличии, раб-слуга каждому тщательно отсчитывает 100 quadtantes, небольших медных монет (значительно меньше 25 центов). Взяв их, человек мог надеяться на получение более щедрых подарков к Новому году и другим праздникам, а также в порядке очереди – будущих приглашений на обеды к патрону.

Сопровождение патрона клиентами на публике. Оскорбления, которые им приходилось сносить. После того как вспомоществования розданы, клиенты с тревогой смотрят на Кальва. Скажет ли он им сейчас, как это происходит в половине случаев: «На сегодня больше ничего», и позволит вернуться на улицу? Нет, сегодня он произносит: «Мой паланкин». Теперь клиенты должны следовать перед паланкином и за ним, вместе с рабами, помогая тем расталкивать уличную толпу, пока сенатор посещает дома других сенаторов, потом своего банкира на форуме, а затем заглядывает в суд, чтобы проконсультироваться там по какому-то вопросу, короче, совершает свой обычный обход Рима. Если он задерживал клиентов до полудня, то согласно обычаю был обязан накормить их, но мог повелеть и сопровождать его часов до десяти, чтобы отправить их освежиться в общественных термах Тита, уже после того, как они оставят его у куда более престижных и богатых терм Агриппы.

Что же до клиентов, приглашенных Кальвом на обед, то стол оказался накрыт не столь роскошно, как в тот вечер, когда хозяин дома давал изысканный банкет, но в этом, по крайней мере, не прослеживалось никакой унижающей дискриминации. Порядочный патрон и его супруга должны были продемонстрировать всем присутствующим, что они «друзья» своим клиентам, поэтому обстановка за столом оказались более или менее демократичной. Но, как было показано раньше, многие вульгарные плутократы, считавшие, что раз они платят клиентам хорошие деньги, то и должны получить за это щедрое воздаяние, таскают их за собой на форум и получают удовольствие, унижая их, когда приглашают их к себе. Так, хозяин наслаждается отличной белой лепешкой, а клиент едва может переломить свою; патрон уплетает за обе щеки великолепного лобстера с гарниром из спаржи, клиенту подают «краба на крошечной тарелке с половинкой яйца»; покровителю – «благородные грибы», клиенту – «поганки сомнительного качества» и т. д. И все-таки настолько велики пресмыкательство и ничтожество многих клиентов, что они готовы терпеть все эти унижения только ради того, чтобы иметь на следующий день возможность небрежно заметить: «Прошлым вечером, когда я обедал с моим другом сенатором таким-то!..» «Вы считаете себя гражданином и гостем вельможи, – восклицал возмущенный поэт. – А он считает, и он совершенно прав в том, что вы просто были привлечены аппетитными запахами с его кухни!»

Клиентаж в те времена стал типичным общественным институтом императорского Рима – средством для реализации самыми состоятельными его жителями стремления польстить