— Рони? На меня? Нет, дорогой. Он просто скажет, что я неграмотная и минотавры деревянными фотокамерами никогда не пользовались.

А когда погасили свет, Мирка обняла Пико и сказала:

— Если у тебя есть жена, разведись с ней поскорее, потому что я уже давно не предохраняюсь.

— Я люблю тебя и сделаю всё, что попросишь.

— Даже разведешься?

— А ты действительно этого хочешь?

Мерилин зажгла свет и сказала, глядя ему в глаза:

— Я тебя хочу. Потому что… — Пико закрыл ей рот ладонью и покачал головой:

— Это невозможно… Я никогда не был женат.

Пришел высокий плотный мужчина лет сорока и представился:

— Петерсен, родной брат Петерсена.

Роберт не выдержал и рассмеялся: — Чей брат?

Мужчина очень хорошо, совершенно по-детски улыбнулся:

— Ваш юрист Петерсен — мой брат-близнец.

Сидящий на подоконнике рядом с Робертом юрист смощил лоб:

— Он — старший брат, я — младший. А в остальном он прав, хотя и журналист. Я ему уже всё рассказал. Давайте его послушаем.

— Времени мало. Собирайтесь, Роберт. Сейчас и поедем.

— Куда, я ничего не понимаю.

— Разговаривать с Катариной. Вы, Тамар и мы, два Петерсена. Без шофера. Герман остается успокаивать публику. Хорошая видеокамера у меня есть. Подробности расскажу по дороге. Не понравится — повернем назад и тогда поищите…

— Стойте! Я ничего не понимаю. Петерсен… который младший брат, юрист, он ведь что-то говорил про психолога и теолога.

Два Петерсена переглянулись и юрист сказал:

— У Петерсена, который журналист, вторая степень по теологии и третья — по психологии. Звоните Катарине, зовите Тамар и поехали. Перекусим по дороге.

— А зачем видеокамера? — спросил Герман.

— «Правда, только правда, ничего, кроме правды,» — в один голос сказали близнецы.

Герман успокоил журналистов, как мог. Но, видимо, недостаточно хорошо, потому что они, журналисты, ничего не поняли, стали гадать и на другой день понаписали всякого и разного. И это было плохо.

А Роберт с Тамар очень долго проговорили с Катариной и Пьером, которые приняли их с полным пониманием сложившейся ситуации. Пьер увидел Тамар и ему всё стало понятно. Он без всяких церемоний выставил за дверь братьев Петерсенов, сказав, что это дело семейное, а видеокамера у него есть, но в ней нет надобности. Сначала говорили все вместе. Потом Роберт остался вдвоем с Катариной, а мальчик пошел гулять с Тамар. Пьер, высокий, стройный, очень светлый и уравновешенный, признался, что хочет стать пастором, но боится.

— Почему?

— Чем больше узнаю историю человечества и историю религии, что почти одно и то же, тем страшнее. Как же это Бог наш допустил такое, не углядел, — или люди только болтают о Боге… А его надо носить в себе всю жизнь. — Пьер остановился, взъерошил правой рукой волосы и посмотрел на Тамар: — Ты его любишь?

— Да.

— А как вы будете жениться, ты ведь еврейка?

— Как ты узнал?

— Сам не знаю… Ты очень красивая, я мог бы тебя полюбить.

Тамар взяла его за плечи двумя руками и повернула лицом к себе: — Тебе сколько лет, 18? А мне 27, я люблю твоего папу и буду твоей мамой… если разрешишь.

— Ты про развод…

— Нет, нет, про развод я уже всё поняла. Что бы мы сейчас не решили, выборы эти Роберт проиграл, а я и рада. Я про тебя и про себя: будет трудно привыкнуть, что у меня такой взрослый сын.

— Ты красивая… И добрая…

Тамар-шпионка вздрогнула: «Хорошо, что он ничего не знает… А если узнает, что тогда будет?»

* * *

Выборы прошли спокойно. Все опросы общественного мнения попали пальцем в небо, как это часто бывает. Выбрали немолодую женщину, мать четверых детей и уже бабушку. Получилось более чем хорошо: «Спокойной стране спокойный, уравновешенный президент». Мудрая бабушка на второй день после выборов предложила Роберту пост премьер-министра. Роберт поблагодарил и сказал, что сначала должен посоветоваться со своей будущей женой.

— Это та, из-за которой вы проиграли? — улыбнулась мудрая женщина.

— Это та, которую я выиграл, — ответил Роберт.

— Тогда приходите с положительным ответом вдвоем.

— А если я скажу «нет»?

— Значит я ничего не понимаю в людях и мне пора на пенсию. До свидания, Роберт.

Две молоденкие «ваши», кругленькая блондинка Лиза и крепенькая шатенка Катя, сидят на берегу озера. Пасмурно и прохладно, купаться не хочется. Лола и Генрих куда-то уехали, Дуду стоит с мольбертом наподалеку и рисует, кусая губы и поглядывая на своих подружек. Бешено крутя хвостом, прибежала знакомая лохматая собачонка, поздоровалась с Дуду, выпросила немножко ласки у девушек и, всё также крутя хвостом, убежала по своим делам.

— Я беременная, — буднично сказала Лиза.

— Ты уверена? — спокойно спрашивает Катя, не меняя ни взгляда, ни позы.

— Конечно… С первого дня… С первой ночи…

Катя лениво облокотилась на локоть и повернулась к блондинке.

— Я тоже.

Небольшое удивление на лице Лизы. Катя смеется:

— Тоже с первого раза.

— Что будем делать?

Катя спокойно пожимает плечами: — Рожать.

— А он? — весело спрашивает Лиза. Катя смеется:

— Увидит — сам решит.

— А мы, как мы жить будем?

— Не знаю, еще долго, не хочется думать… Хорошо, правда?

Лиза подумала и закивала головой:

— Хорошо будем жить, к маме моей поедем.

— Вдвоем? — улыбается Катя.

— Конечно. Но если он захочет — и его с собой возьмём.

Помолчали, посмотрели на молочно-серое небо, вздохнули. Катя сказала:

— Мне его очень жалко. Он был такой неловкий, как будто я у него первая.

— Я думаю, так оно и есть. Мы у него первые, — лениво согласилась пухленькая Лиза.

— А где мама живет? — спросила Катя и не поверила ответу Лизы. — Где, где? Так это же…

— Ну да, — сказала Лиза. — Там у нее небольшой замок.

— Что значит «небольшой»?

— Значит, что большой, папин — рядом.

Катя перестала улыбаться. Она ничего не понимала:

— А почему рядом?

— А там папа живет с другой мамой, 5 дней в неделю, когда он работает. А на субботу и воскресенье приходит в малый замок. Только не спрашивай, что он делает. Саму скажу, что знаю: он делает деньги.