— Не трогай его, у него с войны с ними счёты.

Меж тем Григорьев встал подбоченившись и вдруг заорал:

— Ахтунг! Мютцен аб! Штильгештанден! Фюнфцен пайче Вайтер! Цвай ур кникништейн!

Еськов даже присел, а Михалыч уронил лопату, потому что Григорьев воспроизводил не только слова, но и интонацию, заставившую поёжиться бывшего капитана.

Еськову немцы кричали в рупор через передовую совсем с другой интонацией:

— Ванья, сатшем тебье пролифать кроффь са Сталин унд юдише комиссарен? Ити на петшка с красаффицей Манья…

Вроде бы это было доброе приглашение, меж тем всякий понимал, что никаким добром оно не пахнет. Тоже не сахар, но уж этаких слов, что навсегда запомнил Григорьев, Еськову не досталось.

Академик тихо сказал Фетину:

— Если эта могила здесь, то башни рядом быть не может. Она неподалёку, но не здесь — никогда бы немцы не оставили такого маяка.

Они всё же накидали камней поверх истлевшего мундира кригсмарине, и никто так и не узнал имени этого моряка.

А звали его Карл Реттель, и был он оберлейтенантом цур зее. Если бы время и талая вода пощадили его мундир, Еськов мог бы определить по нашивкам-молниям его принадлежность к радиотехнической службе, но и нашивок видно не было, и Еськов не умел читать погоны кригсмарине. А был Карл Реттель рождён в Кёнигсберге, который уже давно покинула его вдова, депортированная оттуда с другими немцами. Вдова вышла замуж в Гамбурге и удивлялась сама себе, когда вспоминала перед свадьбой мужчин, бывших у неё раньше, — среди них, немногих, она отчего-то вспомнила русского капитана. Роман не случился, и она ощутила укол разочарования.

Но это происходило куда как далеко от острова Врангеля, и был Карл Реттель, оберлейтенант цур зее, никому не интересен.

Даже подземному мохнатому зверю-мамонту, повелителю нижнего мира.

Вечером, греясь у походной печки, они вернулись к разговору о науке. Впрочем, это был уже разговор не о движении времени, а о том, что происходит с научным знанием.

Академик со своим Фетиным закончил есть и вытянул ноги к огню.

— Я вам, дорогой друг, вот что скажу: я в вашей биологии специалист неважный, но вот про людей я вам расскажу. Люди любят мифологию. Люди любят, чтобы тайна. На всё это накладывается, что у нас обязательное начальное образование, семилетка и всё такое. Поэтому тайны у нас перемешаны с наукой. А вот спросите, почему летом тепло, а зимой холодно, так получишь ответы обескураживающие.

— Михалыч, — рявкнул Академик, — иди сюда за салом. Сала дам!

Михалыч, переваливаясь, подошёл к столу.

— Михалыч, скажи нам, почему летом тепло, а зимой холодно, и получишь сало.

— Так понятно: летом Земля ближе к Солнцу, а зимой — дальше. Земля-то вокруг Солнца летает.

— Молодец, Михалыч. Держи кусок. И хлеб, хлеб тоже возьми.

Когда Михалыч отошёл, Академик сказал:

— А вы, молодой друг, что так смотрите? Рассказали вам в Московском государственном, с позволения сказать, университете, отчего летом тепло?

— Рассказывали, — Еськов зло посмотрел на Академика. — Угол наклона земной оси…

— А, ладно, достаточно… Верю. Но посмотрите на нашего Михалыча, который, конечно, не образец русского крестьянина, а нормальный социально-чуждый элемент из кировского потока. У него есть образование, но в сочетании с его мозгом это даёт нам фантастический результат.

Михалыч их не слушал. Он сосредоточился на ощущении того, как медленно тает сало на языке. Образование у него было, и Иван Михайлович Роттенберг прекрасно знал, как зимой планета почти на пять миллионов километров ближе к Солнцу. Он в общем-то много чего знал и о том, как ведут себя солнечные лучи, и об угле в двадцать три с половиной градуса, на который наклонена земная ось к орбите. Его много чему учили в Санкт-Петербургском императорском университете. Но у него было три срока, если считать высылку 1935 года.

И за это время Михалыч стал обладателем удивительной способности: он наперёд знал, что и как хочет услышать собеседник. Это помогало ему сотни раз, и не только у следователей. Поэтому он медленно жевал сало и слушал разговор вольных.

— Вы знаете, молодой друг, — между тем говорил Академик, — зимой всякий гражданин, выглянув в окно, норовит цитировать Пушкина: «И вот уже трещат морозы…». Потому что Пушкин — наше всё и он лучший и современнейший поэт нашей эпохи… (Еськов в этот момент нервно сглотнул, вспомнив об авторе цитаты).

Так вот, самое время озадачиться вопросом: отчего это каждый январь происходит то, что мы называем Крещенскими морозами? И тут начинается пора удивления — оказывается, что у нашего гражданина никакого внятного объяснения нет.

В-первых, можно было бы услышать теорию о цикличности этого метеорологического явления, схожей с разливом рек. Вот на вершине Килиманджаро начинает таять снег, вот ручьи спускаются с гор, вот набухает река… Эта периодичность понятна.

Я, Кирилл, был знаком с Александром Ивановичем Воейковым, он умер в шестнадцатом. Александр Иванович был чрезвычайно деятельным человеком и успел многое, даже обосновать выращивание чая в Закавказье, но нас с вами интересует другое. Он открыл так называемую «ось Воейкова», разделяющую ветры с северной составляющей и ветры с составляющей южной. Вполне в рамках этой теории выходит следующее: в это время становится наиболее мощным термобарический (связанный с особыми значениями температуры и давления) максимум над Центральной Азией. Рядом монгольские пустыни, всё это место для формирования погоды особенное — и вот оттуда движутся огромные массы холодного воздуха, в частности на запад.

Поскольку Земля крутится сравнительно равномерно и материки движутся достаточно медленно, особая область будет возникать каждый год, и каждый год, с поправкой на время перемещения потоков в атмосфере, к нам на Крещение будет приходить похолодание. Различное по силе, конечно.

Но тут вы, молодой человек новой формации, фронтовик и командир производства (который хотя и замёрз сегодня, но верит в силу науки), начнёте теребить меня совершенно с другого края.

Вы меня сейчас спросите: а есть ли Крещенские морозы на самом деле? Вы меня спросите: а отчего ж у меня кончик носа побелел, и день сегодня сактировали, машины стоят, не говоря уже о прочем?

Нет, отвечаю я вам, мороз, конечно, есть, но совсем никакого отношения к Крещению не имеющий. Это совершенно не особенный мороз, а так — статистический.

Вот глядите, сейчас середина зимы, и похолодания относительно сравнительно холодной погоды сейчас наиболее вероятны. Из Сибири, то есть к югу от нас, из местности с суровым климатом равномерно приходят антициклоны, и вероятность, что они к нам дойдут в «цельном» виде, наиболее высока.

То есть похолодания будут случаться всю зиму, и Крещенские морозы от них ничем не отличаются. То есть температура весь год — и летом, и зимой, и весной, и осенью — чуть-чуть колеблется, но в остальные месяцы это мало заметно, а вот как зимой вкрутит — так все и охнут.