— То есть делай любое зло, но если в Господа веруешь и крещен, то спасешься однозначно?

Ротмистр вновь промолчал — но, как кажется, в этот раз смутившись и просто не найдя, что мне ответить. Покачав головой, я припечатал:

— Но так ведь вера без дела мертва! В чем польза веры, если человек грешит и не кается, не исповедуется, не совершает добра и не помогает «ближнему своему», в беду попавшему или нуждающемуся?!

К моему удивлению, немец все же ответил — пусть и вполголоса:

— Согласен…

Ободренный малым успехом, я продолжил:

— И почему тогда ваш Лютер, коли пошел он против папы римского и желал вернуться к истокам, не обратился к Православию? Наша Церковь признает только первые семь Вселенских Соборов, она неотрывно связана с Апостольскими временами… Так нам батюшки проповедают. Вот и получается, что все, что есть хорошего у вас, и чего нет у католиков — есть и у нас. Вот были бы мы единоверцами — и тогда помогали бы друг другу!

Фон Ронин только мотнул головой — а после неожиданно ехидно ухмыльнулся:

— Не знаю, почему Мартин не обратился к Православию и что вообще было у него в голове. Но что касается помощи — разве среди воров Самозванца, литовцев и черкасов Сапеги нет твоих единоверцев?!

Я вынужденно замолчал — но тут немец неожиданно сам пришел ко мне на выручку, причем заговорил чуть тише. Так, словно даже в лесу нас могут подслушивать:

— Вряд ли ты слышал о них — но после того, как Мартин Лютер создал новое вероучение внутри католической церкви, обобщенно именуемое протестантством, римские понтифики создали орден иезуитов. Как когда-то рыцарские монашеские ордена Тамплиеров, Тевтонцев или Госпитальеров стали боевым оружием католической церкви, так и иезуиты стали ее оружие — но не явным, а тайным! Иезуиты воюют не на поле боя — они непревзойденные мастера интриг и предательств, они умелые доглядчики, способные разведать любую тайну. А узнав, к примеру, какую постыдную, могут использовать ее против наделенных властью людей, угрожая оглаской! И тогда последние принимают нужные для иезуитов решения… Наконец, иезуиты не гнушаются тайных убийств и отравлений, они отлично разбираются в ядах, и могут отравить человека быстро — а могут травить медленно и очень долго… Тогда создается полное впечатление того, что человек неизлечимо болен.

Я аж передернул плечами от услышанного — а Себастиан продолжил свой рассказ:

— Так вот то, что в Речи Посполитой приняли церковную унию, подчиняющую греческую церковь римским понтификам — это полная заслуга иезуитов. И я абсолютно уверен в том, что сейчас, подле каждого полководца ляхов, независимо от его веры, стоит по нашептывающему ему «нужные» решения иезуиту!

Непроизвольно коснувшись рукояти сабли, я с гневом прорычал:

— Ну, попадись мне кто из них под саблю, то уж я-то его на голову укорочу!

Рейтар зло усмехнулся — и согласно кивнул:

— Только не забудь меня позвать, коли попадется!

Некоторое время мы едем молча, думая каждый о своем. Между тем, лес начал редеть, чему я очень обрадовался — все же после вчерашнего нападения я подспудно ждал новой пакости от лихих людей…

— Себастьян… Слышишь, Себастьян?

Немец лениво разлепил губы:

— Слышу.

— А правда ли, что у вас красивых баб по навету о колдовстве на кострах сжигают? И что делают это и католики, и лютеране, и прочие протестанты?

Фон Ронин изменился в лице, словно как я его жестоко оскорбил! Вспыхнул, нахмурился, налился краской… И не найдя, что сказать в ответ, пришпорил бедную кобылу, послав ее вперед бодрой рысью!

— Смотри немец! Ежели жена твоя правда столь красива, как ты ее описываешь — может вам обоим на Руси обосноваться, а?! Примите православие, ты поступишь на службу Царскую, она тебе детишек нарожает… А то ить еще сожгут девку-то по навету!

Немец, отъехав шагов на тридцать, осадил Стрекозу, обратив на меня возмущенный и одновременно с тем испуганный взгляд. На мгновение возникло ощущение, что он чем подавился — но, как оказалось, рейтар просто возмутился да искал нужные слова:

— Слышишь, московит — ты поменьше языком молоти! А то беду накличешь!

Я равнодушно пожал плечами также, как до того и мой спутник, после чего спокойно и рассудительно ответил:

— Дык я не со злым умыслом, я наоборот, как лучше тебе предлагаю сделать.

Ротмистр зло процедил в ответ:

— Как лучше? Да вся Московия кровью обливается! Ляхи, литовцы и черкасы ее заполонили, татары порубежье терзают! И сюда ты предлагаешь мне жену везти?!

Ну, вот теперь пришел и мой черед осерчать!

— Сюда! Потому как долг мы свой ратный исполним, побив Сапегу и воров тушинских, так и остановится поток крови невинных! Иль ты собрался бежать до того, как супостата одолеем?!

Себастьян, чуть успокоившись, ответил уже не так резко:

— Коли бы собирался — так давно уже бежал. Нет! Раз я заключил договор найма — то я его выполню. Честь рода фон Ронинов не будет запятнана!

Я примирительно кивнул, также понизив голос:

— Ну, вот и славно…

Мы уже миновали границу леса, въехав в обступившее дорогу с обеих сторон ржаное поле — когда справа, на некотором удалении, послышались истошные бабские крики и басистый мужской хохот. Сразу почуяв неладное, я приподнялся в стременах — и разглядел впереди, шагах в двухстах, две телеги, вокруг которых замерло несколько всадников. Телеги откатили в низину, потому на глаза они сразу не попались…Также я обратил внимание на то, что в седлах осталось трое наездников — среди них один черкас, судя по характерному чубу и бритой голове, а еще двое облачены в литовские кафтаны. И четверо лошадей замерли подле конных — но не заводные, а под седлами.

Сердце мое оборвалось, когда от телег послышался резкий треск одежды — а практически сразу за ним отчаянный женский визг, который заглушил похабный мужской гогот. Что там происходит, стало понятно сей же миг — отчего в глазах у меня аж потемнело… И еще тяжелее стало, когда я услышал вопрос ротмистра:

— Семеро против двоих. Будем ввязываться?

Закусив губу, я обернулся к рейтару, готовый сорваться — но, судя по выражению его лица, тот не схватки с лисовчиками испугался (очевидно неравной!), а просто ждет моего решения. Это меня немного успокоило… Да, поручение у нас действительно очень важное. А схватка семеро против двоих вполне может обернуться не в нашу пользу! Это же не разбойный сброд из вчерашних крестьян — это какие-никакие воины, пусть и душегубцы… Равного отряда могли бы и испугаться,