5-я, 21-я, 26-я и 37-я советские армии покинули «киевский котел» днем раньше. Рухнули подорванные мосты…

Юго-Западный фронт не одержал побед, но и поражения не потерпел. Немцы не смогли, как планировали, уничтожить или пленить более семисот тысяч красноармейцев.

Советские войска были отведены на рубеж реки Псёл, сохранив тысячи орудий, более сотни танков и прочей матчасти.

Главным в этом положении оставалось сохранение за фронтом его обороноспособности – дорога на Восточную Украину, к копям Донбасса, по-прежнему была закрыта для немцев.

Филиппа это наполняло радостью, блаженством даже, хотя как раз для него как командующего флотом мало что менялось.

Южный фронт под командованием Тюленева, выдержав тяжелые бои под Днепропетровском, организовал оборону в районе Запорожья, в том числе против войск Манштейна, принявшего командование над 11-й немецкой армией и 3-й румынской.

Фон Манштейн рвался в Крым…

* * *

…24 сентября командующий Черноморским флотом объявил о начале контрнаступления.

Отдельная Приморская армия к этому времени пополнилась свежими дивизиями, переброшенными из Севастополя и Новороссийска. В Крыму и на Кавказе эти части высматривали немецкие десанты, которые вермахт и высадил бы, наверное, но возможностей не имел совершенно.

Да, порой выбрасывались парашютисты, как те, с которыми Филипп столкнулся в катакомбах, но держать полностью укомплектованные дивизии для борьбы с мелкими группами диверсантов… Это было бы настоящим вредительством.

Танков под началом Сафронова по-прежнему не было, если не считать «бэтушки» и полсотни «НИ-1», зато подошли еще два дивизиона «катюш», да и артиллерия пополнилась, в том числе за счет трофеев.

Авиация ООР пока отставала, хотя пара эскадрилий штурмовиков «Ил-2» плюс авиаполк «И-16» и «Як-1» представляли довольно-таки солидные ВВС. Командир 69-го авиаполка майор Шестаков был боевой товарищ: имея всего лишь тридцать истребителей, он атаковал румын днем и ночью, при низкой облачности и в дождь – пилоты совершали по четыре-пять вылетов в день, а то и больше.

Основной удар планировалось наносить бомбардировщикам с аэродромов в Крыму. Число «ДБ-3Ф» и «Пе-2», после многократных бомбежек Плоешти, значительно убавилось, зато флотская авиация приросла чуть ли не сотней «ТБ-3». В строю оставались восемьдесят три бомбовоза, остальные были сбиты при налетах на Плоешти и Бухарест.

В течение сентября интенданты подкопили запас бомб, снарядов, мин, патронов, так что все было готово.

И вот ранним утром 25 сентября началась артподготовка, в лучших традициях «богов войны». В ней поучаствовали и боевые корабли флота, заняв позиции на траверзе Фонтанки и Большого Фонтана, к востоку и к западу от Одессы.

Заранее засланные группы корректировщиков тут же связывались по радио с линкором «Парижская коммуна», с крейсерами и вносили поправки. Так что громадные снаряды не пропадали даром, накрывали цели, как полагается.

Работали береговые батареи, вооруженные мощными и дальнобойными пушками в 152, 180 и 203 миллиметра. БС-1, что в Сухом Лимане, на второй линии главного рубежа обороны, била прицельно с трех 152-миллиметровых орудий. А три орудия батареи БС-411, имея калибр всего лишь в 180 миллиметров, доставали на сорок два «кэмэ»!

Снаряды батареи, весившие почти девяносто восемь кило, спокойно накрывали цели в Аккермане.

Артиллеристы били по румынам с немцами, засевшим в Ленинтале, Вакаржанах, Чеботаревке, Антоно-Кондиново, Сычавке. Полным «успехом» пользовались удары «катюш» – обезумевшие от ужаса румыны массами бросали окопы, спасались от мощных аккордов «сталинского органа» – эрэсы рвали на части и жгли трусов, превращая в жирную копоть.

«Огненный вал» крушил позиции противника, а бомбардировщики «ТБ-3» в это время наносили удары по дальним опорным пунктам – по Овидиополю и Аккерману, Беляевке и Маякам. Трофейные немецкие бомбы рвались очень эффектно, особенно фугаски-тонки. Когда такая дура пробивала крышу каменного или бетонного пакгауза, стены разлетались щебенкой.

Когда затихла канонада, разрывы снарядов и бомб, в атаку пошла пехота, поддержанная шестью танками «БТ-7», взводом трофейных Р-2 и громоздкими «НИ-1».

Вся эта бронетехника была передана под начало комбрига Монахова, чье пестрое войско состояло из пограничников, матросов и ополченцев. Уже к вечеру монаховцы заняли Беляевку – этот поселок был крайне важен для Одессы. Именно здесь находилась водонасосная станция, обеспечивавшая Одессу водой из Днестра.

95-я дивизия Приморской армии овладела Кагарлыком, захватив в плен почти одиннадцать тысяч «руманешти» из Гвардейской дивизии Румынской Королевской армии.

Позиции 13-й и 15-й дивизий 4-й румынской армии в Восточном секторе обороны были заняты поздно вечером, а к утру 26-го сентября краснофлотцы и красноармейцы отодвинули линию фронта вплоть до берегов Тилиульского лимана.

Чуть более суток потребовалось войскам Одесского оборонительного района, чтобы вернуть под свой контроль ту территорию, которую они удерживали 10 августа.

Ну, пока румынское командование выло и голосило, то ли требуя помочь, то ли умоляя спасти и сохранить, наши зарывались в землю, устраивали блиндажи и доты, подтягивали артиллерию.

Настроение было бодрое, боевое. Хватит, дескать, наотступались. Ни шагу назад!

Вечером 29-го числа Октябрьский вылетел в Севастополь. Там, на Херсонесском аэродроме, его ждал «Дуглас-Дакота». Комфлота вызывали в Москву.

* * *

Полет был утомителен. Из Крыма в Москву и без того долгая дорога, а если делать большой крюк, да с остановками…

В общем, по прибытии в столицу Октябрьский неважно себя чувствовал. Да и выспаться не удалось – не получалось у него, не шел сон во время полета. Вернее, случалось такое, но лишь в тех случаях, когда вовсе вымотаешься и готов спать даже стоя.

На Центральном аэродроме его встречали, подали черный «ЗИС» и повезли.

Филипп почему-то думал, что машина отправится в Кремль, но лимузин проехал через город и выбрался к Кунцево, где стояла правительственная дача Сталина, зовомая «ближней».

В Москве чувствовалась осень, очень даже чувствовалась. На юге-то все еще лето не кончалось, а тут и листья желтые облетают вовсю, и нудная холодная морось сеется с хмурого неба.

Продрог командующий.

Да и вид настороженной Москвы, с зенитками на иных крышах, с окнами, крест-накрест заклеенными полосками бумаги, с противотанковыми «ежами» на перекрестках, не вызывал в душе теплых воспоминаний.

Раньше Филипп никогда не бывал на сталинской даче. Далеко не все военачальники были удостоены приема здесь. Советские интеллигентики-либеральчики сочинили миф о Сталине-деспоте, Сталине-диктаторе, кровавом и жестоком изверге и сами же в него поверили. Это-то как раз не удивительно, поскольку все либералы страдают чудовищной дисторсией психики – они видят не реальный мир, тот, который окружает их, а иллюзорный, созданный их болезненным воображением, пропущенный через призму сомнительных теорий.