Этот день Амрита решила посвятить дочери и завела с ней один из тех разговоров, что будоражат мысли и задевают потаенные струнки души.

Они с Аминой будто совершали тайное путешествие по знакомому миру, заново наслаждаясь красотой изваяний, ароматом благовоний, теплом каменных плит под босыми ногами. Маленькую ручку Амины сжимала нежная рука матери.

– Мама, – серьезно произнесла девочка, – скажи, мой отец – бог?

Женщина вздрогнула. Она давно подготавливала себя к этому разговору, и все же он застал ее врасплох.

– Все мы божьи дети, – медленно промолвила Амрита. – Вместе с тем отец смертного не может быть богом, твой отец был человеком.

– Был? – живо произнесла Амина. – Он умер? – И, не дав матери ответить, прибавила: – Ты говорила, что мы не умираем навсегда. Значит, он может вернуться?

– Умерев, человек не может возвратиться в былую жизнь. У него будет другая, следующая.

– Получается, что одну жизнь можно заменить другой? – Глаза Амины горели любопытством.

Амрита печально вздохнула.

– Нет. Каждая жизнь неповторима по своей сути. Мир устроен так, что все истинное незаменимо. Вера в бога, родная земля, близкие люди. У меня была подруга, которую я очень любила. С тех пор как она исчезла из моей жизни, прошло пять лет, но боль утраты не стала слабее.

– Что случилось с твоей подругой?

– Тара отправилась на поиски счастья и не вернулась. Наши пути разошлись, и я, к сожалению, не знаю, что с ней произошло.

– Ты предупреждала, что на пути к истине может быть много препятствий, – заметила девочка.

Амрита лишний раз поразилась ее памяти, восприимчивости и уму. Даже маленькое тело может заключать в себе великую душу!

– Как божество имеет множество ипостасей, так и любое чувство, слово, всякое действие, малейший поворот судьбы может обернуться плохим и хорошим, добром и злом, – сказала женщина.

– Разве с теми, кто здесь живет, может случиться что-то плохое? – удивилась Амина.

Амрита вспомнила потерявшую надежду Тару и… Камала. Прекрасного Камала, окровавленного, с переломанными костями. Никто не вмешался, не защитил его, не помог.

Прежде она была уверена, что находится под надежной защитой, потому что, как и Амина, с детства слышала о том, что великий Шива – ее вечный покровитель, повелитель и муж.

Что она могла сказать маленькой девочке, своей дочери? Единственному близкому, горячо любимому существу?

– Надо надеяться, что бог защитит и поможет нам. И здесь, и за пределами храма.

– Разве я захочу и смогу покинуть храм?

– Кто знает, Амина! Многие из нас сочли бы возможность выбора счастьем, тогда как другие предпочли бы не иметь другой судьбы.

Они уселись под деревьями и продолжили разговор. Золотистый солнечный свет пробивался сквозь густую листву, а воздух был напоен свежим и терпким запахом древесной смолы.

Амрита знала, что в детстве время ощущается по-иному. Занятия танцами, чтение священных текстов, знакомство с мифами, обучение искусству одеваться, наносить краски на лицо и тело, игры с подругами, еда и сон – все сливается в череду событий, напоминающих яркую ленту, и течет без остановки, без конца и начала. Жизнь представляется естественной, гармоничной, как и все, что свершается в ней.

– Амрита!

Резкий окрик вырвал ее из мечтаний. Женщина удивленно оглянулась.

К ней спешила Хемнолини, которая всегда двигалась степенно, не торопясь, а ее жесты и речи были исполнены медлительной важности.

– Вот ты где! Скорее иди к жрецам, а я отведу Амину домой.

– Что случилось?

– Прибыл важный гость. Он хочет тебя видеть.

– Меня? – удивилась Амрита.

– Он назвал твое имя. Желает, чтобы именно ты исполнила обрядовый танец. Я всегда говорила, что когда-нибудь твоя слава шагнет за пределы храма.

Хемнолини усмехнулась. Она была мудрой женщиной, и Амрита знала, что ее нелегко обмануть. В тревожной улыбке пожилой девадаси ей почудилось предупреждение.

Молодая женщина не обрадовалась. Безмятежность дня была нарушена. К тому же у нее оставалось мало времени для того, чтобы привести себя в порядок.

Амрита поспешила в свою комнату. Любой ритуал был игрой, правила которой следовало безукоризненно соблюдать.

Она надела синее сари с янтарной каймой, убрала косу пышными оранжевыми цветами, украсила запястья и предплечья массивными золотыми, а щиколотки – плетеными кожаными браслетами с множеством крошечных, мелодично звучащих бубенцов. Застегнула на талии узкий пояс из белого металла. Под вела глаза, начернила брови, выкрасила кончики пальцев рук и ног алой краской. После быстро произнесла молитву и вышла к гостям.

Девар сразу понял, что никогда не встречал такой красивой женщины. Высокая грудь, тонкая талия, округлые бедра, стройные ноги. Гибкие руки подобны лианам, маленькие кисти и стопы – лотосам, алые губы – лепесткам нежнейших цветков. В ней все было прекрасно: и длинный разрез глаз под изломами тонких бровей, и светлое, как луна, лицо, и золотистые блестки на тонких крыльях изящного носа!

Движения тела танцовщицы, ее рук, губ и глаз передавали тончайшие оттенки человеческих чувств. Она приковывала к себе внимание сочетанием утонченной сдержанности и страстной силы, затаенной скромности и задорной открытости.

Принц Арджун смотрел на девадаси как на дорогую вещь. Приходило ли ему в голову, что, исполняя танец, женщина поклоняется Всемогущему, воплощает его желания, открывает дорогу спасения и себе, и тем, кто любуется ее искусством? У него было достаточно денег, чтобы купить все, что он пожелает, кроме того, что дается милостью великих богов: любовь, искренность, простое человеческое счастье.

Амрите не понравился взгляд «важного гостя», в нем была непонятная угроза. Закончив, она поклонилась – конец тяжелой, смоляно-черной косы коснулся земли.

Гость сказал, что восхищен ее танцем, но в его холодных глазах не было восторга – лишь голод хищника.

Слуги богатого паломника молчали. Безукоризненно вышколенные, они стояли как истуканы.

Жрец велел Амрите подготовить себя к другому ритуалу. Отказаться было невозможно, и молодая женщина вновь задумалась о том, что ее, как и Тару, начинает тяготить служба в храме. Может ли она почитать бога, если ей не нравится то, что она делает?

Амрита почувствовала, что ее бьет озноб. Тара была смелее и называла вещи своими именами! Тогда как она… Если бы у нее хватило решимости взять Амину и бежать куда глаза глядят!

Для важного гостя приготовили богатое ложе, подобное тому, на котором возлежала Амрита, когда проходила посвящение в девадаси. Теперь она понимала, почему в первый раз все было именно так: в ее воображении должен был запечатлеться образ некоего возвышенного, вознесенного над обыденностью, роскошно обставленного действа.