Когда же этот утомительный и суетный день подошел к концу, и я вновь заселился в выделенную комендантом комнату, то оказалось, что и сейчас уснуть мне не удастся. Сперва прикорнувшую нурру надо было от себя отцепить. Затем накормить. Потом дождаться, пока принесут ужин, и поесть самому, то и дело отпихивая от тарелки сующую туда любопытный нос кошку.

Кстати, ей приглянулось золото. И, глядя как я один за другим хрумкаю блестящие молги, мелюзга тоже надумала попробовать.

Я не препятствовал. Если уж мне минеральные добавки были необходимы, то и ей, наверное, не повредят. Ее молочные зубы, правда, с задачей не справились, однако после того, как Изя обслюнявил выделенную для кошки монету, нурра довольно охотно подъела оставшуюся от нее шипящую лужицу.

— Ладно, малявка, иди спать, а у меня еще дела на сегодня запланированы, — проворчал я, когда все насытились, а Изя снова подхватил нурру и убрал подальше, давая мне пространство для маневра.

Но как только я поднялся из-за стола и собрался заняться тем, о чем размышлял на протяжении всего дня, меня снова потревожили. На этот раз сверху. Сперва тихим-тихим шорохом, а потом и едва заметным скрипом, как если бы кто-то пытался незаметно проникнуть внутрь.

Окинув быстрым взглядом потолок, я ничего подозрительного не увидел и поначалу решил, что просто показалось. Но нет. Через несколько тин шум повторился. А затем в одном из углов, как раз в том месте, где проходил стык между стеной и потолком, что-то отчетливо заскреблось и зашебуршилось. Причем с такой силой, что игнорировать посторонние звуки стало уже невозможно.

Осторожно переложив сонную нурру на постель и на всякий случай вооружившись тагором, я настороженно уставился на подозрительный угол. Присутствие некко в отлично защищенном форте было маловероятным. Нашествие злобных термитов — тем более. К тому же, ни магическое, ни сумеречное зрение не показывало за стеной ни живых, ни мертвых. Но именно поэтому стремительно усиливающийся шум выглядел все более непонятным.

И только когда облицовка на стене сперва выгнулась, а затем и опасно истончилась, а сумеречное зрение так и не показало в том месте ничего плохого, я наконец-то сообразил, кто именно мог так нагло и, главное, открыто безобразничать в напичканном магией форте. После чего Изя со щелчком распрямился, быстрее молнии метнулся вперед и, как только кусок облицовки окончательно отвалился, пробил собой барьер, сцапав то самое существо, что мешало мне спать.

Радуясь тому, что не слышу раздавшегося на изнанке визга, я сморщил нос, когда в поврежденном углу пыхнуло облако пыли. А когда Изя бодро оттуда вынырнул и, коротко тряхнув напоследок, сбросил на стол перепачканного, отчаянно чихающего нарушителя, я усмехнулся. После чего подошел. Оглядел виновато-раскаивающуюся белобрысую морду с рубиновыми глазами. По достоинству оценил нервно дергающиеся ушки, неловко прижатые к чешуйчатому пузу лапки с зажатыми в них огромным бриллиантом, явно припасенным в качестве извинений. А потом хмыкнул.

— Ну кто бы сомневался, что ты меня не найдешь… на. Это — твое наказание за нарушение приказа.

Пакость удивленно пискнула, когда я положил перед ней безмятежно сопящего нурренка.

— Мряф?

Типа «чего-о?!»

Я широко улыбнулся.

— Знакомься, это — Мерзость. И с этого момента ты отвечаешь за ее воспитание.

***

Оставив сонную малявку на попечение Пакости, я ушел на изнанку, и, помедитировав над барьером пару ун, сделал его непроницаемым для обычной магии. После чего споро разделся, сменил матрицу и, открыв портал прямо в центре комнаты, уже в виде нурра нырнул в разверзшуюся впереди темноту.

Оставшаяся в форте Пакость разочарованно вздохнула, осознав, что я и на этот раз ухожу без нее. Но во второй раз сердить меня не осмелилась, поэтому честно осталась сидеть на входе вместо сторожа. Тогда как я, вдохнув полной грудью, покрутил головой и устремился вглубь неестественно тихого леса, где, как я и сказал, у меня еще остались дела.

Портал я открыл на самой границе, сразу за первой линией молчаливых деревьев. Так, чтобы и со стороны форта его было не видно, и чтобы на некко с ходу не нарваться. А там, как я попросил Ули еще рин назад, меня уже встречали — рослый, покрытый черной чешуей нурр, который при виде меня вскинул все свои семь зубастых хвостов и издал низкий вибрирующий рык.

Поприветствовав радостно оскалившегося улишша и позволив его хвостам обслюнявить мне щеки, я еще раз втянул носом воздух и огромными прыжками помчался вглубь леса. Туда, где не так давно погибли люди, где без присмотра валялась моя сумка с походными артефактами и где наверняка еще осталось немало недобитых карателями некко, на которых я должен был взглянуть своими глазами.

Разоренную поляну мы нашли быстро — от нее до сих пор тянуло гарью. В тусклом свете звезд вся глубина постигшей ее трагедии не сразу бросалась в глаза, но острое зрение нурра то и дело выхватывало из темноты невеселые детали. Тут и там на могучих стволах виднелись жженые отметины. Дымить они почти перестали, но смотрелись как глубокие раны, оставленные паяльником. Земля была взрыхлена и зияла огромными дырами, края которых тоже были опалены и частично осыпались внутрь. Опрокинутая набок повозка лежала на том же месте, что я помнил, как и два лошадиных трупа, над которыми до сих пор не вилось ни одной мухи. Рядом лежал погибший возница. Еще чуть дальше белели другие тела. Тоже — нетронутые ни зверьем, ни мошкарой.

Одна из громадных бочек укатилась в сторону. И, судя по белесоватым следам на земле, один ее бок все-таки треснул, из-за чего с таким трудом собранный шекк успел вытечь и тем самым безнадежно похоронил усилия людей, которые его собирали.

А вот три другие бочки выглядели целыми, так что, полагаю, господин комендант завтра-послезавтра организует еще один рейд в надежде, что их содержимое не пропало.

Углубившись чуть дальше в лес, я с грустью увидел еще несколько тел и признал среди них свою добродушную лошадку. Наверное, когда поднялась суета, она рванула куда глаза глядят, но, на свою беду, выбрала неправильную дорогу и, как многие другие, стала пищей для прожорливых тварей, у которых хватило мозгов устроить такую грандиозную засаду.

Поваленное дерево я тоже увидел и, признаться, первое время пребывал в недоумении по поводу того, каким образом каратели умудрились срубить такой ствол. Но потом я оббежал эту громадину по кругу. Засунул нос под сломанные ветки. Внимательно оглядел наполовину сожженную, частично оплавившуюся кору и, обнаружив внизу длинную, широкую, глубоко въевшуюся в ствол жженую рану, запоздало понял, почему эта хреновина так быстро и так не вовремя рухнула нам на головы.

Как оказалось, упавшее дерево было неимоверно старым и, пожалуй, одним из самых дряхлых на всей плантации. В процессе ожесточенной схватки каратели, естественно, не особенно глядели, по кому они палят из тагоров и насколько серьезны будут последствия применения оружия для тесно стоящих деревьев. Вероятно, в какой-то момент гигантская, собравшаяся из многих десятков некко тварь, оказалась вблизи от старого дерева. И когда на ней скрестились сразу десять лучей, они, конечно, не могли его не задеть.