— Смирная не смирная, а, когда ты сообщила о моем готовящемся аресте, именно она сохранила ясную голову и привела меня в чувство. — Я усмехнулась и рассеянно коснулась своей щеки рукой. — Дала мне по физиономии, чтобы я поскорее взяла себя в руки. Так что в сложной ситуации на нее положиться вполне можно.

Оттилия громко хмыкнула — в ее смешке мне отчетливо послышалось одобрение — и мы пошли дальше. Флигель и дом почти скрылись из виду, а вокруг как будто стало темнее — аллея дубов была длинной, деревья — высокими, и небо казалось теперь совсем далеким, оставшимся где-то далеко за ветвями. Какое-то время мы молчали и вслушивались в шелест листьев под ногами, а я все ждала, когда Оттилия начнет говорить. Ведь было понятно с самого начала, что на прогулку она вытащила меня не просто так…

— Как ты? — наконец спросила она, когда мы отошли уже совсем далеко от дома и свернули на какую-то боковую тропу. — Для тебя последние полтора месяца прошли совсем нелегко.

— Все в порядке, — нейтрально отозвалась я.

— Врешь, — без малейших сомнений изрекла Оттилия, а потом искоса посмотрела на меня и уставилась обратно на дорогу. — Ты бы видела свое лицо в эти недели. Да, ты сосредоточилась на том, чтобы доказать свою невиновность, но на самом деле тебе плохо, хоть ты пытаешься это скрыть. И это вижу не только я, остальным тоже все очевидно! Да и понятно, поскольку сейчас все произошло почти по тому же сценарию, как и твой арест два года назад!

— Оттилия, ну зачем ты мне это говоришь? — не выдержала я. — Хочешь узнать правду? Я злюсь, я уязвлена, меня выводит из себя осознание того, что меня снова сделали козлом отпущения, причем это снова сделал тот, от кого я этого меньше всего ожидала!

Еще несколько шагов мы прошли в тишине. Глядя на высокие старые деревья вокруг, я вдруг вспомнила живописный дворцовый парк в Бэллиморе и свои мечты о прогулках там ранней осенью с Адрианом. Ранняя осень уже прошла, но что-то до сих пор ни парка, ни прогулок, ни Адриана я рядом с собой не видела. Кажется, эта мысль оказалась последней каплей, потому что в тот момент я остановилась, будучи не в силах идти. Горло сдавило, стало тяжело дышать, и я даже провела рукой по шее, удивляясь, почему мне так сильно давит застежка плаща. Но нет, дело было совсем не в ней. Гнев и обида, которые я испытывала в эти дни и старательно пестовала, внезапно отпустили, и на первый план вышло иное чувство, до сих пор тщательно подавляемое, поскольку оно делало меня слабее, — отчаяние.

— Почему он мне не поверил? — тоскливо спросила я вслух, ни к кому, в частности, не обращаясь и глядя в пространство перед собой. — Как Лэнгстон так легко смог его убедить, что я и в самом деле замышляла что-то против него? Или он просто никогда не верил мне по-настоящему?

Оттилия молчала, а я и не ожидала ответа, да и что тут можно сказать? Действия Адриана говорили сами за себя, все и так понятно, но невозможно было и дальше удерживать все в себе…

— Что ты собираешься делать дальше? — после длинной паузы спросила вампирша, и я совершенно не представляла, сколько времени длилось ее молчание.

— Ты имеешь в виду — если все получится, Лэнгстон будет изобличен, а с меня снимут все обвинения? — уточнила я, и Оттилия кивнула. Я равнодушно пожала плечами, потому что так надолго еще не загадывала. — Не знаю. Из академии меня, вероятнее всего, уже исключили, так что туда мне не вернуться, а что еще делать… Не знаю.

— Но если Адриан поймет, что был не прав, ты же можешь…

— Вернуться к нему? — закончила за нее я и горько усмехнулась, чувствуя знакомый ком в горле. Глаза начало жечь, и я торопливо заморгала и даже запрокинула голову, словно это могло помочь задержать слезы. Только не расплакаться! При Оттилии, конечно, не так страшно, но все же не хотелось бы… — И на сколько? До того момента, пока не вспыхнет очередной мятеж якобы от моего имени? Чтобы потом снова бежать от преследования?

— Корделия, я вовсе не это…

— Знаю, — успокаивающе сказала я. В том, что вампирша не намеревалась меня задеть, у меня сомнений не было. — Но пойми, Оттилия, мне надоело бесконечно бегать, постоянно бояться за свою жизнь, притворяться кем-то другим и все время ожидать удара от людей, которых я считаю самыми близкими! Как бы ты себя чувствовала, если бы сначала на тебя открыл охоту твой отец, а потом Кейн?

Глаза Оттилии на секунду расширились, когда она себе это представила, потом ее лицо болезненно сморщилось, и я кивнула.

— Вот именно.

— Но вы же женаты, — напомнила Оттилия, и я невольно дотронулась до обручального кольца, снять которое у меня так и не поднялась рука. — Брак, заключенный богиней, не разорвать, и вы все равно связаны на всю оставшуюся жизнь! И Хель не благословила бы вас, если бы не была уверена, что вы станете хорошей парой! Я понимаю, ты сейчас расстроена, напугана, но потом, когда все закончится, у тебя будет возможность спокойно все обдумать и принять правильное решение!

— Подобный шаг имел бы смысл, если бы сейчас я испытывала только злость, обиду и жажду мести, — угрюмо возразила я, и вампирша вопросительно нахмурилась, не понимая, к чему я веду. — А я могу сказать даже сейчас — я люблю его! И буду любить дальше. Но, несмотря ни на какие чувства, я никогда больше не позволю никому распоряжаться моей жизнью! Слишком плохо это всегда для меня заканчивается.

Как Оттилия ни пыталась, но скрыть выражение глубокого сочувствия ей не удалось, и я, тяжело вздохнув, поспешно отвернулась. Чужой жалости я точно не вынесу, и вообще пора уже приступать к делам, чтобы поскорее разобраться со всей этой историей, «восстановителями справедливости», Лэнгстоном, Арлионом и кто там идет по списку следующим номером!

И, если все получится, потом уже думать, что делать дальше.

Густой подлесок подходил практически вплотную к дороге, и потому можно было легко следить за ней, до последнего оставаясь незамеченным. Будь сейчас лето, листва скрыла бы нас еще надежнее, но и часто стоящих друг к другу молодых деревьев было достаточно — их стволы были довольно тонкими, но паутина из веток и бурый ковер сухой листвы под ногами превращали их в однородную серо-коричневую массу, разглядеть в которой что-либо было проблематично. С утра мы сидели в этих зарослях в засаде, и я чувствовала себя, кажется, еще хуже, чем на торжественных мероприятиях во дворце. Тонкие веточки деревьев мешали передвижению: все время норовили то капюшон с головы стянуть, то вовсе глаз выколоть, а еще меня без конца точил изнутри червячок тревоги. Получится ли? Зачем я вообще решилась на эту сумасбродную затею, которая именно в этот момент, когда до решительных действий оставались считаные минуты, казалась особенно безумной?

Остальные казались почему-то совершенно спокойными, словно им сейчас предстояло не кого-то ограбить, а погрузиться в новое увлекательное приключение. Ну почему я не могу относиться к происходящему так же?!

Сухой ветер закрутил опавшую листву в воронку, и я приподняла край черного шарфа, почти целиком закрывавшего мое лицо, чтобы защитить глаза от пыли. Когда все стихло, я взглянула на остальных и удовлетворенно кивнула — все-таки наши с Ленноксом усилия по маскировочным иллюзиям не прошли даром. И признать сейчас моих друзей в пяти низших вампирах, облаченных с ног до головы в темное, с закрытыми лицами было просто невозможно. Даже архимаг оказался бы не в силах увидеть здесь маскировку, настолько качественной оказалась наша с некромантом работа. Помимо внешности тщательно переделанными были и ауры ребят — всех, кроме моей. Свою ауру я лишь сделала слегка бледнее, чтобы во мне можно было опознать мага.