Атаки их эсминцев мы не опасались. Днем, при отличной видимости и идеальном состоянии моря, волна балла в два, не больше. Это было бы самоубийство — впрочем, я на месте их адмирала всё же рискнул бы, чтобы «приоткрыть дверь», шанс был, хотя и самый малый. Но для этого надо было идти до конца, под огнем, стиснув зубы и не замечая, как рядом горят и тонут товарищи — нет, макаронники на такое не способны!

Мы резко пошли на сближение, а итальянцы замешкались, делая поворот. И мы успели сократить дистанцию до десяти миль. Уже можно было стрелять — но я решил выждать до восьми, чтобы не тратить впустую снаряды. Помня, что в море еще два отряда врага и, возможно, придется иметь дело и с ними. Ордер наш и противника был, как по схеме — «Саут-Дакота» и «Алабама», строем пеленга, «Балтимор» был впереди, сместился вправо с нашего курса, став почти перед «Денвером», а «Уичита» оставалась слева, и эсминцы все по четыре за каждым из крейсеров. Итальяшки же удирали на север — у берега хромали три подбитых (крейсера «Савойский», «Филиберто», «Сципионе» — идущий до того на буксире эсминец «Берсальере» затопили, сняв экипаж), ход у них был не больше пятнадцати узлов, мы же разогнались до двадцати четырех, и ясно было, что им не уйти. А главные их силы, «Венето» и «Литторио», имея по носу у себя, дальше от нас, «Горицию» с парой эсминцев. Два крейсера типа «Гарибальди» (это были «Гарибальди» и «Абруцци»), бывший их авангард, ставший арьергардом, удирали левее, вместе с четырьмя эсминцами, пристраиваясь в кильватер их фланговому прикрытию, малому крейсеру типа «Сципионе» («Помпео Магио»), с тремя эсминцами. Ход их главных сил был примерно двадцать, но они шли змейкой, прикрывая подбитых.

Да, я решил поторопить события, послав крейсера вперед. Исключительно потому, что помнил еще о двух отрядах противника — и считал своим долгом закончить эту стычку как можно быстрее. Тем более положение благоприятствовало. Когда их линкоры начали очередной галс влево, так и напрашивалось вбить клин в образовавшуюся щель. Чтобы отсечь и добить калек — не тратя на них шестнадцатидюймовые снаряды.

Да, я предвидел, что крейсера окажутся на дистанции обстрела с линкоров. Но простите, итальянцы не были известны как меткие артиллеристы. Вы можете видеть на схеме положение на 13:15. Дистанция от «Балтимора», идущего головным, до переднего из подбитых — восемь с половиной миль. До «Венето» — девять с половиной. От «Саут-Дакоты» в этот момент до «Венето» было девять — что говорит о том, как сильно итальянцы уклонились к западу и продолжали держать курс норд-вест. Это уже была дистанция прицельного огня, и я приказал начать обстрел. Наша стрельба была выше всяких похвал! Уже на пристрелке добились двух попаданий в «Венето»! В левый борт, ближе к корме — но как показали пленные, в главный бронепояс. А макаронники отвечали, но не по нам, а по «Балтимору». И это был чистый случай — в конце концов так попасть! Всего одно попадание — дальше им стало не до того.

Это ведь война! А на войне, случается, и убивают. И что — не посылать солдат в атаку? Пятнадцатидюймовое попадание в башню (вторую, носовую возвышенную) и критический пожар в погребе — но это была всего лишь случайность, как шальная пуля. И замечу, что выучка экипажа «Балтимора» была выше всяких похвал — пожар быстро погасили, хотя аварийная партия понесла большие потери. И при этом крейсер продолжал стрелять по врагу из всех стволов — кормовая башня и пятидюймовки! Именно его снаряды, а не «Денвера» потопили «Сципионе» — выловленные из воды пленные показали, что смертельные попадания были восьмидюймовыми. Да и огонь с «Венето» очень скоро прекратился — эсминец «Бенкрофт» наконец поставил дымзавесу, прикрывшую с запада, а в сторону берега стрелять это совершенно не мешало. Да, признаю, надо было сделать это в самом начале боя. Но кто ж знал, что макаронники сумеют так быстро попасть?

Дальше всё было рутинно предсказуемо какое-то время. Мы догоняли итальянцев, накатываясь на них фактически строем фронта, курсом 350. Мы отжимали их линкоры в открытое море, чтобы наши крейсера сумели расправиться с инвалидами без помех. И они успешно делали эту работу, хотя на «Балтиморе» вторая башня вышла из строя окончательно, а в первой были серьезные проблемы. Но у итальянцев уже затонули «Сципионе» и «Савойский», один «Филиберто» еще держался, но весь горел. Минус три крейсера тоже отличный результат! Да и в их линкоры мы попали еще несколько раз, и «Алабама» тоже. На «Венето» был виден пожар, но хода он не сбавлял.

И тут итальянские линкоры довернули еще влево, даже не вест, а зюйд-вест! С нашей же стороны логичным было также взять влево, обрезая им корму — и огонь всем бортом! Дистанция быстро сократилась до семи миль. Считаю, что с их стороны это была не храбрость, а вполне разумное решение. Линкоры типа «Венето» имеют великолепное вертикальное бронирование и в то же время никуда не годную артиллерию: разгар ствола и падение кучности происходит буквально в ходе одного боя! Следовательно, им выгоден именно бой накоротке, когда легче попадать, а броня держит. Согласен, что такое не в итальянском характере — но может найтись хотя бы один, и как раз тот, кто на мостике? Да и не было у них другого шанса — лишь попробовать прорваться мимо нас!

Да, как раз в этот момент, 13:55, мы получили вторую радиограмму, требующую от нас всё бросить и спешить к конвою — авиаразведка доложила, что немецкий отряд, двигаясь на запад, уже находится в опасной близости от соединения TF-52.1. Но мы физически не могли это выполнить, взгляните на карту и схемы нашего маневрирования! Как раз в этот момент итальянцы были от нас по пеленгу 285, запад-северо-запад, почти между нами и конвоем! Мы могли выполнить этот приказ, лишь разбив их. Так что я ответил: «Полагаю свое место наилучшим для выполнения главной задачи».

Поначалу всё шло по-прежнему. Итальянцы промахивались — даже по падению их снарядов было видно, как садится у них меткость. И первое серьезное попадание было в «Венето», ход его заметно упал, был виден крен. И тут… Да, никто не ожидал от итальянцев такого — мог бы решиться разве что японский адмирал! — что они повернут еще, выходя нам на контркурс!

У меня нет другого объяснения этому их поступку, кроме отчаяния загнанной в угол крысы и трезвой оценки своей огневой мощи. Ведь пока с начала боя они добились всего двух попаданий — то, в «Балтимор», и еще одно, в «Алабаму», разрыв на бронепоясе, без последствий. А мы вогнали в них не меньше десятка снарядов — и только на сближении, в «Литторио», с моей «Саут-Дакоты» четыре! В 14:20 было попадание в барбет третьей башни «Алабамы». И как выяснилось позже, «Литторио» почти одновременно получил то же самое, но броня удержала, погреб не взорвался. Ну, а дальше попадания пошли одно за другим, дистанция быстро сокращалась! У итальянцев на обоих кораблях были видны пожары, у «Алабамы» выбило кормовую башню, мы тоже горели. На контркурсах нас бы быстро разнесло вдаль, но «Литторио» стал сильно терять ход, мы попали ему в машину. Это была, по словам матросов, «дикая резня в упор». «Алабама» кренилась на левый борт и села носом, у нас кормовая башня не стреляла — но итальянцы выглядели еще страшнее, было очевидно, что им не прорваться. У всех у нас в рубке не было страха, одно лишь ожесточение: еще немного, еще один снаряд в цель, и всё! Нам казалось, что сейчас итальянцы спустят флаги. «Литторио» едва полз, даже за шесть миль видно было, как он глубоко осел, наверное, принял уже тысячи тонн воды. И тут сообщение с «Алабамы»: пожар на корме всё не удается взять под контроль, огонь перекинулся в погреб! Нам досталось меньше, лишь не стреляла кормовая башня, остальные повреждения не критичны.