– Очень жаль, что вы вымыли ей голову: там могло оказаться нечто интересное… Наверное, необходимо было… Гм… Э, а это что? Ну-ка, что вы по этому поводу думаете, Ватсон? – Холмс поднял прядь ее волос, чтобы продемонстрировать небольшое пятно размером с монету на правой стороне затылка. – Похоже, выбрито. И обратите внимание на эту небольшую круглую болячку в центре. Погодите-ка, вот еще одно. Одинаковые, – добавил он, подняв волосы слева.

– Похоже на след иглы от шприца, – высказал я догадку.

Холмс выгнул бровь.

– Весьма необычное место для инъекции, не так ли?

– Возможно, инъекция была подкожная, – предположил я.

Доктор Стэнли тоже осмотрел странные пятна.

– Вчера я их не заметил. – Он явно был в недоумении. – Никогда ничего подобного не видел.

Холмс внимательно осмотрел пятна через карманную лупу. По суровому выражению его лица я понял, что ему пришла в голову исключительно неприятная мысль.

– Послушайте, Ватсон, – сказал он, отходя к окну и понижая голос, из чего я заключил, что он хочет поговорить со мной конфиденциально. Я приблизился к нему и стал смотреть на небольшой двор, образованный углами старого здания. – У меня есть некая странная мысль относительно этих пятен, но не знаю, возможно ли такое с медицинской точки зрения. – Он устремил невидящий взор на небольшой клочок неба. – Предположим, что по какой-то причине кому-то понадобилось имитировать у кого-то обширный инсульт. Припомните, пожалуйста, как готовят лягушку для препарирования.

– Холмс, что за ужас! – воскликнул я, уловив направление его мысли.

Он слегка шевельнул рукой, призывая меня не повышать голоса.

– Иглу вводят, чуть-чуть поворачивают, – его указательный палец повернулся, иллюстрируя, – и дело сделано. Через несколько дней крошечное пятно исчезнет, не останется практически никаких следов. Следы исчезнут совсем, как только болячка отвалится, а волосы отрастут. Но – такое возможно?

– Трудно сказать определенно. – Я говорил очень медленно. – На такое мог бы решиться только опытный хирург. Малейшая неточность – и произойдет убийство либо результат окажется совершенно непредсказуемым.

– Да. Человек должен быть очень умелым – или очень удачливым. Первая гипотеза предоставляет несколько больше информации, хотя на данном этапе нельзя полностью исключить и вторую. Если это окажется так…

– Да?

Я видел, что подобная мысль ему особенно противна – впрочем, она ужаснула бы любого. У него она явно вызывала отвращение и жалость. Холмс пожал плечами, словно пытаясь от нее избавиться.

– Не уверен, что это не будет убийством – в обоих случаях. Однако не следует спешить с выводами, не получив всей информации. Есть и другие варианты. Может быть, электричество?

Стэнли тоже приступил к изучению пятен.

– Вы подозреваете злой умысел, мистер Холмс? – встревоженно спросил он. – Если бы только леди согласилась с нами разговаривать! – Врач схватил ее за руки и с досадой заглянул в глаза. – Почему вы не хотите назвать нам свое имя?

– Потому что я не помню! – выкрикнула она вдруг охрипшим от гнева голосом.

Доктор Стэнли отшатнулся. Словно испугавшись собственной вспышки, женщина сжалась в комок, как моллюск, прячущийся в свою раковину. Она закрыла лицо ладонями и некрасиво ссутулилась.

Глаза доктора Стэнли встретились с моими. В них отразилась страшная догадка.

– Амнезия! – выдохнул он.

Я заметил, что его крайне обрадовало появление диагноза, который можно занести в историю болезни. В способности дать название явлению есть нечто, что делает непонятное более понятным для людей с определенным складом ума. Я не делаю исключения и для себя самого.

– Ее выговор… – снова начал я.

Холмс кивнул:

– Либо она – англичанка, которая много времени провела в Америке, либо – американка, которая давно живет в Англии. Скоро станет ясно, что верно в нашем случае. Подождите.

Холмс придвинул к кровати стул. Незнакомка смотрела на него внимательно и серьезно – и, как мне показалось, с некоторой надеждой.

– Вы согласитесь со мной поговорить? – негромко спросил он.

– Да, – ответила она после долгой паузы. – Вы… вы не теряете голову. У вас есть знания. Это был кошмар. Они, – тут она кивком указала на Лестрейда и Стэнли, – все время спрашивали у меня, почему я пыталась покончить с собой. Я не могла понять, о чем они говорят. И они постоянно хотят узнать мое имя, а я не могу…

Ее голос сорвался. Казалось, она готова вот-вот снова замкнуться.

– А что вы можете вспомнить? – спросил Холмс, как будто не замечая страха, звучавшего в ее голосе. – Смотрите на меня. Не волнуйтесь. Забудьте обо всем, чего вы не можете вспомнить. Сосредоточьтесь на том, что помните. Начните с начала. Говорите медленно. Расскажите мне все в мельчайших подробностях. Ну вот, так-то лучше.

Он слегка отодвинулся, убедившись, что благодаря его поддержке незнакомка овладела собой. Та села прямо, словно, выпрямившись сама, могла привести в порядок свои смятенные мысли, и начала рассказ со странного заявления. Сначала слова приходили медленно, но постепенно женщина заговорила внятно и громко.

– Я очнулась в маленькой комнатке. Это было… позавчера, наверное. Точно не знаю.

– Вы можете описать комнату? – спросил сыщик.

– Квадратная, со сторонами примерно десять футов. В ней был кирпичный камин, заколоченный, перед камином – черный сланец. Пол из светлых досок, но очень грязный. Половика не было. Стены выкрашены зеленой краской, в нескольких местах краска уже начала отслаиваться.

– Что было под ней?

– Другая краска. Верхний слой – зеленый, потом – желтый, потом – белый, потом – розовый. Потолок высокий – на три фута выше вытянутой руки. Окно завешено простыней, прикрепленной кнопками. Я лежала на узкой кровати, деревянной. На раме – резьба в виде виноградных листьев. У кровати стоял квадратный столик. Деревянный, очень простой. Другой мебели не было.

– Как вы себя чувствовали, когда очнулись? Болела ли у вас голова, не было ли ощущения, как от похмелья? Не пересохло ли во рту?

– Сначала я ничего не чувствовала. Я долго лежала и смотрела в потолок, не двигаясь. Мной владело какое-то оцепенение. Было такое чувство, будто я потерялась во времени и останусь там навеки. Не знаю, сколько бы я так пролежала, но тут открылась дверь и вошел какой-то мужчина. Он принес фарфоровую чашку с едой – сладкая жидкая каша, посадил меня на кровати, дал мне чашку и ложку. Деревянную ложку. Он был странный.

– В чем?

– Не внешне. Внешность – довольно обыкновенная: немного ниже меня, чисто выбрит, равнодушен. Очень бледный и пухлый, как опарыш. Глаза карие. Мне он не слишком понравился, а вот он… он меня боялся.

– Как вы это определили?