обход правоохранительных и мафиозных структур нескольких стран. Они в этот день прозондировали почву. На следующий, более детально, продолжили у Богдана. А после у Корейца…

Сначала кавказцы заартачились – не хотели выпускать цыган “из-под себя” и с присущей им дерзостью послали людей Корейца куда по дальше. Хотя им предлагали вполне приемлемые условия. Цыгане по-прежнему будут промышлять на Рижском – это рынок, вокзал, близлежащие объекты, будут платить дань за свою деятельность – сигареты, всякие разводы и аферы… Но с наркотой завязывают, потому эта сфера уже не должна быть подконтрольной смотрящим. Ранее цыгане получали дурь у среднеазиатов, в небольшом количестве у азербайджанцев на Рижском фруктовом рынке, сами что-то умудрялись выращивать в каких-то затерянных дебрях, и по мелочи перепродавали клиентам.

Взамен прибывшие предлагали “дружбу” и содействия в разных специфических вопросах, в том числе, во взаимоотношениях с силовиками, а также со славянскими бригадами. Имелось в виду вероятные конфликтные ситуации, которые периодически возникали при столкновении различного плана интересов.

Кавказцы почуяли подвох. Они не понимали, почему Богдан отказывается от прибыльной деятельности и вообще, кто такие эти вежливые русаки, которые им диктуют непонятные условия. Кореец тогда делал первые шаги и почти не был известен на криминально-правовом пространстве РФ.

Получив грубый ответ, вежливые люди вежливо откланялись.

На следующий день цыгане исчезли с рынка – они просто не вышли промышлять. Их старейшин вызвали на разборку – они отказались, сославшись на занятость.

Взбешенные кавказцы отправили к Богдану карательный кортеж. Их замели по дороге бойцы в масках и в черных спецовках. Начали выбивать показание по кавказскому сопротивлению, или бандполю, кому как удобно звучание. И что тревожило, получили реальные зацепки. Начались аресты, запустилась машина так называемого “закона”. На рынке появился ОМОН с мелькающими в их рядах бойцами в черных спецовках. Начались зачистки, избиения, аресты среди “лиц кавказской национальности”. Бизнес кланов, контролирующих Рижский и прочее, был парализован. В том числе у азербайджанцев, держащих фруктовую часть рынка. Представители мэрии, практически крышующие кавказские этнокланы, беспомощно разводили руками – мол, парни, сами подумайте на чьи грабли наступили.

Подумали и додумались. Через цыган вышли на “вежливых людей”. Все перетерли. Но с небольшим добавлением. Цыгане Богдановского клана вообще освобождались от всякой дани и переходили под покровительство Корейца…

Второй раз Мансур встретил Леду у Богдана, она бестолково путалась под ногами. То рвалась обслуживать гостя, то подглядывала из-за двери. Барон был проницательным. Да и все смекнули, что между этими двумя зажглась искорка…

Свадьбу сыграли всем табором и по цыганским обычаям, поскольку жених по вопросу родичей был гол как сокол. Но друзья его стоили всяких родичей и одарили молодоженов конвертиками с зелеными купюрами. Отплясали свадьбу в большем доме Богдана. Веселая получилась свадьба…

Никто не ожидал кончины Леды во время родов. Оказывается, роды ей были противопоказаны. Она знала, но скрыла. Очень хотела родить, вдруг получится. Сделали кесарево сечение, но все бесполезно.

Девчонку взяла на воспитание безутешная от горя Марина – сестры очень любили друг друга. Родители еще в советское время подались в Румынию, оставив детей на попечение дяди. Там и пропали без вести. С тех пор Марина, которая была намного старше, заменяла и сестренке, и братьям мать. Сама замуж не вышла. Сначала выбирала, после перехотела. По злому велению рока теперь должна была исполнять роль матери и для дочери Леды.

Руслане к моменту смерти отца исполнилось 4 года. Уже проявлялись тонкие черты лица, грация красавицы матери, харизма отца. Волевой, вдумчивый взгляд черных, огромных глаз особенно впечатлял цыган. Говорят, даже грудным ребенком она никогда не плакала…

Умерла Рада – та старая цыганка, которая предрекла мне роковую судьбу. Все удивились, когда она перед смертью попросила к себе это дитя. Я был против. Я не понимал, почему ребенок должен зайти к умирающей женщине и отказал Марине, которая как запрограммированная старалась выполнить последнюю волю цыганской ведуньи. Я же боялся травмировать детскую психику. Рада была в полусознании и могла ей что-то наподобие мне предречь.

Руслана играла во дворе с детьми – я видел ее через окно – и не могла слышать эту маленькую перепалку. Потому все удивились, когда она, вдруг оттолкнув загородившего проход цыганенка, вошла в дом. Далее, не обратив на нас внимания, уверенно шагнула в комнату, где лежала на смертном одре Рада. Это случилось столь стремительно, что никто из взрослых не успел среагировать. Или не смогли…

Через секунды цыгане как ошпаренные выскочили из спальни. Они испуганно поведали, что, когда зашла Руслана, ведунья вдруг широко раскрыла глаза и с откуда-то появившейся силой в голосе велела им убраться. Хотя перед этим обессиленная еле шептала…

Руслана вышла минут через 10. Родичи толпились у входа и уже хотели войти, как дверь отворилась, и мы увидели на пороге словно засыпающую на ходу девочку, которая прошла между нами, легла калачиком на диване и заснула. Марина быстро накрыла ее одеялом.

Когда вошли в комнату, Рада была мертва.

Малышка под присмотром домочадцев спала до тех пор, пока не прошли похороны, хотя ее осторожно пытались разбудить. Старейшины озабоченно шептались: дух Рады вселился в тело девочки. Ей передались тайные магические познания многих поколений.

Она никогда не раскрывала детали этой встречи даже спустя годы, когда уже вступила во взрослую жизнь. Мне, как и всем, трудно выдерживать взгляд ее огромных материнских глаз, в которые вселилась сила и проницательность цыганской ведуньи. Эта уже отдельная история. Скажу лишь то, что, Катя Смирнова приобщила ее к восточным единоборствам. Ну и мы с Романовыми не сидели сложа руки, поскольку чувствовали в ней будущего лидера клана…

– А ваш сын? – не сдержалась вновь Аталай. – У вас же сын?

– К сожалению, он из другого теста, – словно нехотя ответил рассказчик. – А может и к счастью, – подумав, добавил. – Понимаете, Тимур ненавидит всякое насилие. Одно время увлекся буддизмом. Доходит даже до абсурда. Как-то в Баку он выкупил бычка, которого пытались завалить на мясо. Бык теперь в Смоленске – головная боль у Толика. Живет как у Христа за пазухой. Как пес ходит за Тимуром, когда тот в гостях.

– Класс! – похлопала в ладоши Аталай. – У вас мальчик с золотым сердцем.

– Наверное в маму, – съехидничала Гюлечка.

– Да, – согласился рассказчик, – и по образу, и подобию. Джулия была очень милосердна. До сих пор на веранде висит ее кормушка для птиц. Теперь их кормит сын.

Тима программист высокой квалификации. Окончил в Кельне престижный вуз. Владеет несколькими языками. Самостоятельно изучает китайский.