– Ой, не говори лучше, – Марьяна прикоснулась пальцами к вискам. – Делать этим сыщикам нечего. Дался им мой браслет!

– Наверное, дался, если тебе печень клюют, – улыбнулся Андрей. – Им только улики подавай, а человек – тьфу, пустое место. Тем более как им понять, что ты ведущая актриса, на тебе держится театр. И репертуар, и касса. И тебе нет дела до всяких безделушек…

– Вот именно, – вскричала Марьяна, и люди за соседними столиками удивленно посмотрели на нее. – Вот именно, – уже тише повторила она. – Ты человек искусства, ты меня понимаешь. Скажи, могу я объяснить какому-то следователю, полицейскому дуболому, все особенности нашей жизни?! Допустим, рассказала бы я им про Возницына. Так они бы его замучили допросами или посадили в психушку. Но ведь он девочек наших, Свету с Ларой, точно не убивал! Что же я его подставлять буду?

– А Возницын тут при чем? – небрежно спросил Тарасов.

– Ты правда хочешь знать?

– Ну да.

– Не собиралась я никому рассказывать, но для тебя, конечно, сделаю исключение, ты ведь мне жизнь спас!

– Да, – приосанился Тарасов, выпятив грудь. – Хотя я надеялся, что в благодарность ты бросишься мне на шею и примешься осыпать поцелуями. Но раз уж ты решила рассказать мне про Возницына…

Марьяна хихикнула.

– Ой, Андрей, ты такой юморист! А я ценю юмор…

К ней снова возвращалось ее кокетство, и томный взгляд, который она бросила на Тарасова, заставил его сердце застучать в два раза быстрее. «Да провалился бы этот Федор со своим расследованием!» – подумал он. Но вслух сказал:

– Так что там вычудил старикан-реквизитор?

– В двух словах не расскажешь. Когда я только пришла в театр, сразу почувствовала его внимание. Мне, конечно, не привыкать, однако чтобы такой пожилой человек, да так страстно…

– Любви все возрасты покорны, как сказано поэтом, причем совершенно справедливо, – хмыкнул Андрей.

– Но, видишь ли, – продолжала Марьяна, подавшись вперед, – он как будто обожал не меня, а какой-то образ. Он смотрел такими мечтательными глазами… Смотрел и словно не видел!

Было ясно, что актрисе и самой хотелось выговориться и что эта тайна, которую она носила в себе, здорово ее угнетала.

– В общем, я сама не очень хорошо понимаю, что там было у Валерьяныча на уме. А потом… Перед премьерой «Узницы короля» он принес мне невероятной красоты браслет и практически силой надел на руку. Мне не хотелось обижать старика, хотя он и нес какую-то выспренную чушь…

– Что за чушь? – мгновенно насторожился Тарасов. – Нет, действительно, это ведь интересно.

– Ну… Что я обязательно должна носить эту вещь, что в ней живет дух моей великой предшественницы и, может быть, если мы – то есть я и браслет! – соединимся, во мне родится величайшая актриса современности, тем более что слишком велико внешнее сходство… Будто в этом браслете заключен чей-то дух, который должен в меня вселиться.

– Господи, ну и дела!

– Вот, ты правильно понял, он просто свихнулся. Дух, заточенный в браслет! Что, эта предшественница – старик Хоттабыч, что ли? Зубов потом говорил про Клавдию Лернер… Но не ее же дух жил в этом браслете, правда?

– Ты пыталась отказаться? – Тарасов смотрел на Марьяну внимательно.

– Конечно, пыталась! Но старикан был неумолим, как рок. Он даже не заметил, что смертельно оскорбил меня, заявив, будто без его браслета я жалкое ничтожество, а не актриса.

– Так и сказал?

– Ну, может, и не совсем так… Но смысл именно такой. Чтобы стать великой, я должна носить его браслет. Без него я пропаду.

– И ты купилась, – констатировал Тарасов.

– Я испугалась! Подумала – лучше уступить, а то дедуся еще чего доброго набросится на меня с кулаками – объясняйся потом! Да и вещь действительно красивая, а какая женщина устоит перед драгоценностью? Но ведь вот как все пакостно обернулось. Говорю же – одно за другим. То браслет, то Злюк, то бандитки. Если бы не ты…

Расстались они лучшими друзьями. Тарасов твердо пообещал, что в ближайшем спектакле, который он собирается ставить в театре, главная роль будет отдана Марьяне Гурьевой и никому другому. Намекнул Андрей и на возможность их сотрудничества в кино.

Прежде чем сесть в свою любимую машину, Марьяна еще минуть пять орошала благодарными слезами клетчатую рубашку режиссера, припадала головой к его костлявым плечам и чмокала во впалые небритые щеки.

Помахав ей вслед рукой, Тарасов мгновенно схватился за телефон.

– Салют, муха-дрозофила! Я умирал, как ты улепетывала. Бегаешь плохо, но зато ругаешься хорошо! И бланш у тебя под глазом как настоящий. Настя тоже молодец. Отличный получится кастинг. Считайте, вы обе в деле. Кстати, еще не так уж и поздно… Хотите, я вас подхвачу, ударим по пиву? Только грим снимите, а то в приличное место меня с вами не пустят…

* * *

С утра Федор заехал в свой магазин, где его немедленно завалило делами, словно лыжника, попавшего под лавину. Он подписывал документы, общался с клиентами и поставщиками, разруливал конфликты между персоналом и проверял платежки. Время от времени он выскакивал в зал и обозревал полки с книгами бешеными глазами. Перепуганные продавщицы бегали по магазину, словно всполошенные куры.

– Федь, нам тут заказ поступил от постоянного клиента, – сунула в кабинет голову Верочка. Она одна не боялась по-настоящему хозяйского гнева. Слегка побаивалась, да и только.

– На какую книгу? – заинтересовался Федор, поднимая голову от бумаг.

– Вот, я на листочке записала. Человек хочет старое издание Марка Твена. Книга тридцать шестого года, в переплете красного цвета. У него такая в детстве была.

– Кто бы сомневался, – пробормотал Федор и пошевелил пальцами: давай, мол, бумажку.

Веруня храбро вошла в кабинет и протянула листочек. На нем ее круглым смелым почерком было написано: «Марк Твен. Приключения Гекль Бени Финна».

Федор не выдержал и захохотал.

– Беня Фин! – восклицал он сквозь слезы. – Фантастика, просто фантастика!

– Не знаю, почему ты смеешься, – гордо сказала Верочка, – но книжка нужна клиенту срочно, к дню рождения сына.

– Я понял, счастье мое, Веруня. Как же я по тебе соскучился!

– Я по тебе тоже, – удовлетворенно заявила та и ретировалась от греха подальше.

Если бы она читала Грибоедова, наверняка вспомнила бы бессмертную фразу: «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь». Но бесхитростная Верочка с классикой знакома не была. Она просто чувствовала, что в те моменты, когда у Федора нестабильное настроение, от него лучше держаться подальше.

Однако не успела захлопнуться дверь, как в нее снова постучали.

– Да! – гаркнул Федор во всю силу своих легких. – Чего такое?