Олег, как и большинство русских мужчин, был устойчиво самолюбив.

Стоило ли говорить о том, как он мог воспринять обвинения Аньки в его мужской несостоятельности?

Унизительные анализы на жизнеспособность сперматозоидов, походы по врачам, сдача семени в случае, если Анька убедит его в необходимости искусственного оплодотворения…

Глядя на довольную физиономию Олега, суетившегося с тарелками у стола, Варвара Сергеевна заранее знала: Анькин сомнительный, вызванный ее неустойчивым психическим состоянием план привнесет негатив и ссоры в отношения молодой семьи.

Поели молча, изредка поглядывая друг на друга и улыбаясь.

Снег, как будто понарошку попугавший, перестал валиться с неба, на кухне было солнечно и тепло ногам от присутствия под столом Пресли и Капы, двух наглецов, по-собачьи примостившихся рядом с хозяйкой в надежде получить со стола какое-нибудь лакомство.

— Как обстоят дела с мусором? — покончив с завтраком, спросил Олег.

В устах этого позитивного во всех смыслах человека даже столь болезненный вопрос не смог испортить Варваре Сергеевне улучшившегося настроения.

А может, все дело в личных границах?

В отношениях с дочерью ее границы были уязвимы, и каждый раз, при попытке их нарушения, Самоваровой приходилось их отстаивать.

С доктором же, едва закончился конфетно-букетный период, границы не стерлись, но незаметно размылись.

Он даже счел себя вправе открыто намекнуть ей, майору полиции, на причину, благодаря которой они и познакомились — на ее неприкаянность! Горела бы она, как прежде, на службе, откуда бы взялся в ее жизни Валерий Павлович?

Вспомнив его вчерашний сдержанно-покровительственный тон, каким она сама частенько разговаривала с подследственными, Самоварова почувствовала, как снова начала заводиться.

— Варвара Сергеевна, все хорошо? — выдернул ее в реальность голос Олега.

— Да, Олежка. Мусор утром вынес либо доктор, либо Аня.

Олег взглянул на нее с удивлением:

— Я про другой мусор спросил… — замялся он.

— После нашего с тобой разговора была еще собака с оторванной головой, набитая пакетиками из-под сока, — ответила она, как если бы речь шла о чем-то привычном и будничном.

— Почему же вы мне не рассказали?! — с неподдельным возмущением воскликнул Олег.

— Так ты работал. А Ане и доктору я сказала.

— И что они говорят?

— Намекают, что у меня поехала крыша.

Олег нахмурился и достал из кармана треников зарядное устройство с мундштуком и пачку стиков.

Вставив стик в мундштук и затянувшись, он посмотрел ей в глаза. Самоварова почувствовала — его тоже гложут сомнения.

— Какой торговой марки были пакетики из-под сока? — после паузы спросил Олег.

Варвара Сергеевна закрыла глаза и попыталась восстановить перед глазами ту скверную картину.

— «Карапуз».

— Детское питание?

— Да.

— В мешках всегда были игрушки?

— Да.

— Ну что ж… Если кто-то действительно пытается нас извести, у этого психа либо есть в доме маленький ребенок, либо…

— Либо он кому-то из нас мстит за то, что ребенка у него нет, — слетело с языка у Самоваровой.

Бездетная Анька, бездетная Марина…

Да мало ли в наше время женщин, которые лишь к сорока начали задумываться о своем главном предназначении? Сейчас этим никого не удивишь.

После сорока давно уже активно рожают.

Кстати, а что насчет прошлого Олега?

Не отличился ли он сам, оставив в душе какой-нибудь девчонки незаживающую рану?

Все мы, осознанно или нет, оставляем в прошлом обиженных, и не одни только отпетые злодеи способны причинять другим боль.

Олег выудил из мундштука и положил на стол закончившийся стик и сразу заправил новый. Ставший тяжелым и задумчивым взгляд Варвары Сергеевны без слов выдавал ее мысли.

— Я никогда никого не склонял к аборту, — спокойно ответил Олег. — И внебрачных детей у меня быть не должно, — смущенно, но твердо сказал он и встал из-за стола. Открыв настежь форточку, он повернулся к Самоваровой полубоком. Обоим было не по себе.

— Но послания появляются, когда тебя нет дома, — теперь уже вслух продолжала рассуждать Самоварова.

Олег едва заметно кивнул.

— Не забывай, я следователь. И основным моим инструментом всегда была интуиция. Девяносто девять процентов, что послания адресованы мне! — горячилась она, будто пыталась доказать кому-то третьему, что Олег здесь точно ни при чем. — Все остальное — лишь попытки разума хоть как-то это рационально объяснить. Прицепиться ни к кому из вас, к счастью, не за что… В эти моменты дома бываю я одна. А меня будто что-то заставляет немедленно избавляться от этой мерзости! Да, я могла бы начать звонить по квартирам, чтобы привлечь в свидетели соседей, могла хотя бы сфотографировать это безобразие, но я ничего не предпринимала… И мне сложно тебе объяснить — почему…

Добив за пару затяжек стик, Олег вытащил его губами из мундштука и машинально положил в карман треников. Затем подошел к Варваре Сергеевне.

— Я с вами, — сказал он, крепко приобняв ее сзади за плечи. — Не сомневайтесь, я вам верю. Знаете что? — отстранился он от нее. — Ради спокойствия в доме я хочу повесить над нашей дверью камеру.

Глаза Варвары Сергеевны увлажнились. Преисполненная нахлынувшей на нее благодарностью, она улыбнулась:

— Да брось ты…

Полковник Никитин на вчерашнее сообщение так и не ответил, хотя на ватсап — она проверила — утром уже побывал.

— А как еще этого психа отследишь? — утвердительно спросил Олег.

— Никак. И это точно не Маргарита Ивановна! Я была у нее вчера. Она, хоть и бодрится, еле ноги таскает. И стрелки на веках из-за тремора рук уже не может ровно подвести. Мешки были тяжелые, аккуратно разрезать и набить собаку пакетиками… Для нее это была бы сложно выполнимая работа. Да и не злится она на нас из-за потолка. Насколько я поняла, ей по фиг.

Олег, вернувшись к распахнутой форточке, принялся разминать тело — крутил по сторонам шеей и одновременно делал полуприсяд.

— Не побежишь сегодня? — спросила Самоварова.

— Почему? Побегу, как завтрак уляжется.

Варвара Сергеевна поняла, что ради нее он нарушил свои правила — обычно Олег бегал до завтрака.

И этот, казалось бы, пустячок, и его эмпатия, и солнце, вдруг показавшееся за окошком, и радостный голос Марины Николаевны — все это вновь наполнило ее надеждой на лучшее.

Во благо своей семьи она должна держаться и не позволить какой-то больной на всю голову мрази выбить ее из колеи!