— И это воспринималось нормально, спокойно?

Данила задумался.

— А вы знаете, да, — с легким удивлением произнес он. — Раньше отец так не восставал против наших отношений. Он даже вроде как и поддерживал, и мама тоже. А потом вдруг резко так переменился, словно что-то случилось. Хотя абсолютно ничего не случилось, да и что могло произойти? Это было еще до того, как Тамара Аркадьевна умерла.

— Вот как? А Тамара Аркадьевна как смотрела на вашу связь?

— Да мы ее практически не видели, — снова пожал он плечами. — Часто встречались у Ксении дома, а ее и не было, она поздно приходила с работы, я ее порой и не видел совсем.

— То есть она была не в курсе?

— Не знаю, — ответил он. — Я никогда об этом не задумывался, для меня-то это было само собой разумеющимся. У меня с ней разговора никогда не было, а Ксения… Ну, наверное, рассказывала, если мать спрашивала. Это у нее надо спросить.

Собственно, спрашивать об этом у Ксении было необязательно: я помнила, что она говорила мне, будто мать предупреждала ее насчет того, что с Данилой она счастлива не будет. То есть мать все-таки была в курсе связи своей дочери с сыном Гладилина. Но вот когда она об этом узнала? Теперь, в свете открывшихся мне обстоятельств, это становилось очень важным.

Надо же, с какой стороны открылись мне отношения в семьях Шуваловы — Гладилины! Об этом я думала уже в машине, когда возвращалась в город после шашлыков на даче Маргариты Федоровны. И в голову не могло прийти, что такое возможно. Но, скорее всего, здесь и кроется разгадка смерти Тамары Аркадьевны Шуваловой. А ведь я могла об этом и не узнать, если бы не поехала сегодня на дачу и не пошла к костру вместе с Владимиром Сергеевичем. Одна лишь деталь помогла мне проникнуть в тщательно скрываемую тайну: выпирающий и искривленный большой палец на ноге Гладилина-старшего. Точно такой же, как у Ксении Шуваловой! Что ни говори, а с генетикой не поспоришь.

Теперь мне становилось понятным, почему Гладилин так протестовал против отношений своего сына и… своей дочери. Только непонятно: почему он не сделал этого раньше, сразу, как только узнал о них? И почему Тамара смотрела на них сквозь пальцы? Ну, с ней-то, наверное, понятно: она была женщина занятая, деловая, пропадала на работе и не очень-то много времени уделяла дочери. Она могла до последнего и не знать, что происходит с Данилой и Ксенией. Но Владимир Сергеевич представал совершенно другим человеком, он-то должен был знать! А вмешался только после смерти Шуваловой…

Итак, вопрос номер один — кто был в курсе событий двадцатилетней давности, когда случилась та самая роковая близость Тамары Шуваловой и Владимира Гладилина? Разумеется, исключая их самих. У одной не спросишь, а с другим разговаривать пока что, наверное, не стоит — он превращается чуть ли не в главного подозреваемого, если моя догадка верна. Но все же эту догадку нужно было сначала проверить. Может быть, я в корне ошибаюсь и ничего этот палец не значит? Мало ли, у кого какие отклонения, незаметные на первый взгляд. Но проверить это напрямую я, естественно, не могла. Оставалось полагаться на косвенные подтверждения.

И для начала я решила обратиться к человеку, который на протяжении всего дела был для меня помощником и даже в какой-то степени генератором некоторых идей. Я позвонила Никите Владимировичу Костину. Судья пребывал в приподнятом настроении и тут же пригласил меня подъехать к нему на работу. Я это и сделала, благо было недалеко.

Причина хорошего настроения Костина заключалась в том, что дело Гаршина было передано ему, а он готовился вынести по нему самый что ни на есть жесткий приговор. Уже состоялось два заседания, на которых снова были заслушаны показания свидетелей и потерпевшего. В общем, судебная волынка продолжалась, но уже с другим акцентом. Меня это интересовало мало. К Костину у меня имелись совершенно другие вопросы.

— Никита Владимирович, вы давно знали Тамару? — сразу же перешла я к делу.

— Конечно, — тут же ответил Костин. — Я же вам говорил, что мы бог знает с каких пор работали вместе.

— А двадцать лет назад?

Костин недоуменно посмотрел на меня.

— Двадцать лет назад вы были знакомы? — повторила я вопрос.

— Нет, — ответил судья. — Двадцать лет назад — нет. А почему вы спрашиваете?

— Никита Владимирович, есть основания полагать, что дочь Тамары, Ксения, вовсе не дочь ее мужа.

Костин еще с большим недоумением смотрел на меня. Он даже нахмурился.

— То есть, вы хотите сказать, у нее другой отец? — наконец спросил он.

— Вот именно, — подтвердила я. — И я хочу уточнить, были ли вы в курсе этого…

Костин на этот раз решительно замотал головой:

— Нет, нет… Конечно, не был. Но… почему вы так решили? Никогда Тамара об этом не говорила и даже не намекала! Это наверняка какая-то ошибка.

Никита Владимирович говорил горячо и убежденно, и я подумала, что вряд ли здесь что-нибудь для себя проясню. Тем более что в те годы он не был еще знаком с Тамарой Аркадьевной.

— Наверняка это ошибка, — повторил Костин.

— Вряд ли, — ответила я.

— Но кто?! Кто настоящий отец?

— У меня есть версия, но я пока воздержусь от комментариев, — сказала я. — Надо ее проверить. Поскольку вы ничего не знаете о жизни Тамары в тот период, то мне, следовательно, нужно обратиться к другим людям. Кстати, вы не знаете, кто это мог бы быть?

Костин задумался:

— Скорее всего, Гладилины… Вернее, скорее Владимир. Он знал тогда Тамару. Он был другом ее мужа, он и может что-нибудь рассказать.

«Владимир-то, конечно, может, — подумала я, — но он-то и является кандидатом номер один на отцовство».

— Родители у Тамары уже умерли, — продолжал рассуждать Костин. — Может быть, брат? Больше просто никто на ум не приходит. И что же, Ксения в курсе?

Я отрицательно покачала головой.

— Слава богу, нет, — тихо произнесла я.

— И не надо, — добавил Костин.

На этом наш разговор и закончился. Большего я все равно не могла узнать у Никиты Владимировича и поэтому поспешила созвониться с Георгием Аркадьевичем Шуваловым.

Меня по телефону «встретил» тот же женский голос, он слегка замешкался после того, как я представилась, но все же подозвал потом к трубке Георгия Аркадьевича. А спустя еще час я уже у себя дома принимала брата Шуваловой.

— Что, вы проверили мою версию и нашли нестыковки? — хмуро начал Георгий Аркадьевич. — Я с удовольствием могу развенчать их, потому что…

— Нет, меня интересует совсем другое, — прервала его я. — Скажите, у вашей сестры Тамары были добрачные связи? Вы что-нибудь знаете об этом?

Вопрос этот застал Георгия Аркадьевича, так же как и Костина, врасплох. Видимо, Тамара имела настолько другой имидж в глазах близких людей, что они никак не могли связать в своем сознании ее образ с моим вопросом.