Нотки сожаления по этому поводу не раз проскальзывали в голосе вице-президента Джорджа Герберта Уокера Буша весной 1988 года, когда он боролся за выдвижение своей кандидатуры в президенты от республиканцев. В одном из интервью он высказал такое «предостережение» представителям ФРС: «Я очень не хотел бы. чтобы они переступили черту, за которой начнется сдерживание экономического роста».

По правде говоря, в тот период именно этим мы и занимались. Когда стало очевидно, что минувший обвал фондового рынка не нанес серьезного ущерба экономике. Комитет по операциям на открытом рынке начал понемногу повышать ставку по федеральным фондам. Мы приняли это решение, потому что снова появились признаки роста инфляции, а экономический подъем рейгановской эпохи достиг своей наивысшей точки: заводы работали на полную мощность, уровень безработицы был самым низким за последние восемь лет. Ужесточение денежно-кредитной политики продолжалось всю весну и все лето, тан что к августу возникла необходимость повысить и учетную ставку.

В отличие отставки по федеральным фондам учетная ставка объявлялась публично, поэтому в политическом плане ее повышение было намного более взрывоопасным — на жаргоне ФРС это называлось «ударить з гонг». Трудно было найти менее удачное время для предвыборной кампании Буша. Он рассчитывал «выехать» на успехах Рейгана и при этом отставал от своего соперника-демократа Майкла Дукакиса на целых 17%. Предвыборная команда вице-президента крайне болезненно реагировала на любые известия, которые могли свидетельствовать о замедлении экономического роста или иным образом затмевать великолепие действующей администрации. Поэтому, когда за несколько дней до съезда республиканцев мы голосовали за повышение учетной ставки, было ясно, что нас за это не похвалят.

Я считаю, что плохие новости нужно сообщать лично, без свидетелей и заблаговременно, особенно в Вашингтоне, где крайне не любят неожидан-ностей и всегда хотят иметь запас бремени для обдумывания соответствующих публичных формулировок. Такую миссию трудно назвать приятной, но другого выхода нет, если вы рассчитываете впоследствии сохра-нить конструктивные отношения с Белым домом. Итак, сразу же после принятия решения я отправился в Министерства финансов к Джиму Бейкеру, который незадолго до этого дня объявил о намерении уйти с поста министра финансов, чтобы возглавить предвыборный штаб Буша. Джим был моим старым другом, и его. как министра финансов, следовало поставить в известность.

Усевшись в кресло в его кабинете, я посмотрел Джиму в глаза и сказал: «Уверен, что мое известие не вызовет у тебя восторга, но после долгого обсуждения всех факторов. — тут я перечислил некоторые из них, — мы приняли решение повысить учетную ставку. Через час об этом будет объявлено официально». При этом, добавил я, ставка повышается не на 0.25%, как обычно, а вдвое против этого — с б до 6,5%.

Бейкер откинулся в кресле и ударил себя кулаком в живот. «Вот что ты только что сделал». — простонал он.

«Извини, Джим», — сказал я.

Тут он дал волю эмоциям и начал бранить меня и ФРС за наплевательское отношение к нуждам собственного народа. Зная Джима не первый день, я прекрасно понимал, что его гневная тирада — не более чем спек-такль. Выждав, когда Джим остановится, чтобы перевести дух, я посмотрел на него и улыбнулся. В ответ он рассмеялся. «Я знаю, что это действительно необходимо было сделать», — сказал он. Спустя несколько дней Бейкер публично одобрил повышение ставки, заявив о необходимости этой меры. «В средне- и долгосрочной перспективе это окажет весьма благотворное воздействие на экономику», — добавил он.

После победы Джорджа Буша на выборах той осенью я надеялся, что ФРС удастся найти общий язык с новой администрацией. Ни для кого не было секретом, что президенту, который придет к власти после Рейгана, придется столкнуться с серьезными проблемами в экономике. Речь шла не просто об очередном спаде деловой активности — дефицит бюджета был огромен, а государственный долг стремительно увеличивался. И я полагал, что Буш несколько погорячился, когда на съезде республиканцев произнес: «Запомните мои слова: повышения налогов не будет». Лозунг звучал броско, однако рано или поздно проблему бюджетного дефицита нужно было ре-шать, а Буш связал себя по рукам и ногам.

Всех поразила та методичность, с которой новая администрация меняла чиновников, назначенных Рейганом, Мой друг Мартин Андерсон, который задолго до этого вернулся в Гуверовский институт в Калифорнии, шутил тогда, что Буш уволил больше республиканцев, чем сделал бы Ду-какис. Но я отвечал, что меня это не тревожит. В конце концов, президент имел право поступать по собственному усмотрению, а его кадровая политика не затрагивала ФРС. Кроме того, все ключевые экономические посты заняли мои старые знакомые и друзья: министром финансов был назначен Николас Брейди, Административно-бюджетное управление возглавил Ричард Дэрмен, а председателем Экономического совета стал Майкл Баскин. Что касается Джима Бейкера, он получил портфель госсекретаря.

Как и многие другие высокопоставленные сотрудники ФРС. я прежде всего хотел, чтобы новая администрация безотлагательно взялась за проблему бюджетного дефицита, пока экономика еще могла выдержать сокращение федеральных расходов. Крупный дефицит бюджета — явление коварное. Когда государство тратит слишком много, оно вынуждено прибегать к заимствованиям. С этой целью оно продает казначейские ценные бумаги, тем самым выкачивая из экономики средства, которые иначе были бы вложены в частный сектор. Наш дефицит на протяжении пяти лет в среднем превышал $150 млрд в год, что всерьез подтачивало экономику. Этот вопрос я затронул сразу же после выборов в своем выступлении перед Национальной экономической комиссией, которую создал Рейган после биржевого краха 1987 года и в которую входили представители обеих партий. Борьбу с дефицитом бюджета нужно начинать уже сейчас, сказал я: «Из проблемы отдаленного будущего она быстро превращается в проблему сегодняшнего дня. Если мы не начнем действовать незамедлительно, то печальные последствия не заставят себя ждать, причем проявятся они внезапно». Неудивительно, что в свете предвыборных обещаний Буша не повышать налоги Комиссия так и не смогла прийти к единому мнению: республиканцы требовали сокращения расходов, а демократы выступали за увеличение налогов. В итоге не было принято никакого решения.

Вскоре между мной и президентом начались разногласия, наметившиеся еще до выборов. Выступая в январе перед Банковским комитетом палаты представителей, я заявил, что в условиях высокого риска инфляции ФРС предпочитает «сдерживать экономику, а не стимулировать ее». На следующий день в своем интервью президент Буш подверг критике нашу позицию. «Я бы не хотел, чтобы борьба с инфляцией препятствовала экономическому росту», — сказал он. Обычно подобные вопросы не обсуждаются и не решаются на публике. Я стремился выстроить с Белым домом такие же конструктивные отношения, которые существовали в период правления Форда и которые временами устанавливались между Рейганом и Полом Волкером. К сожалению, мне это не удалось. В эпоху Джорджа Буша произошло много знаменательных событий: падение Берлинской стены, блестящая победа в Персидском заливе и подписание Североамериканского соглашения о свободе торговли. Но вопросы экономики были его ахиллесовой пятой, и в конечном итоге у нас сложились очень напряженные отношения.