Еще один из примеров единоборства адмиральских группировок. К концу 80-х годов XVIII века на Балтийском флоте сложились две противоборствующие партии. Первую, главенствующую, составляли иностранцы Главой этой партии был адмирал Самуил Грейг, идеологом — наш посол в Англии граф Семен Воронцов. Покровительствовал ей и вице-канцлер Безбородко. Грейга флот особо не знал и откровенно не любил. После Чесменской экспедиции адмирал в моря почти не хаживал, а сидел в Кронштадте на должности тамошнего главного командира. Англоман Воронцов вообще считал, что офицерами в русском флоте могут быть исключительно англичане или на худой конец русские дворяне, но обязательно прошедшие учебу в британском флоте. Остальных же надо просто разогнать. Граф лично подыскивал в Англии офицеров в наш флот, устраивал их в России на хорошие должности и оказывал всемерное покровительство. Каждое невнимание к своим протеже он расценивал как личное оскорбление. По этой причине карьера у нанятых англичан, в отличие от русских офицеров, шла стремительно. Особенно протежировал Воронцов вчерашнему английскому лейтенанту Джеймсу Тревенину, офицеру дельному, но не знавшему ни России, ни нашего языка, ни нашего флота Тревенина, однако, Воронцов почитал разве что не гением и мечтал, видеть в адмиралах. Куда уж тут тягаться какому-нибудь лейтенанту, о котором помнят разве что друзья однокашники, да папенька с маменькой в деревне.

Во главе противной иностранцам русской партии стояли адмирал Чичагов и вице-адмирал Круз. Оба были своими, родными, но, увы, никакого покровительства им сверху не было. Кроме того, оба отличались непреклонным характером, что при дворе принималось за необразованность, и презрением к придворному холуйству, что воспринималось как невоспитанность. Все попытки адмиралов хоть как-то ограничить английское засилье наталкивались на мощное противодействие. Наслушавшись своих советчиков, императрица Екатерина II с недовольством высказывалась о Чичагове с Крузом:

— Эти двое просто выкуривают моих иностранцев, на которых потрачена уйма денег, ну, не разорители ли!

Со смертью Грейга расклад в противоборствующих партиях изменился. Почти сразу же закатилась карьера главного грейговского протеже — командира «Не тронь меня» Джеймса Тревенина. С Тревенином Грейга объединяли не только общие воспоминания о службе в британском флоте. Оба почитали Джеймса Кука, на сестре которого первый был женат, а второй участвовал в его кругосветном плавании. Слов нет, Тревенин был моряком дельным и деньги, получаемые из русской казны, отрабатывал на совесть. Однако нетерпеливый Грейг желал видеть своего сотоварища уже ни много ни мало, а младшим флагманом флота, а потому осаждал Безбородко просьбами произвести Тревенина в контр-адмиралы вне линии, что было в те времена делом весьма непростым. Хитрый Безбородко напрямую не отказывал, но и от прямых обещаний тоже отказывался, говоря, что займется этим самолично после окончания кампании. И вот теперь Тревенин лишился своего знаменитого покровителя. И хотя англичанину всей душой симпатизировали известные англоманы братья Воронцовы, помочь ему они уже ничем не могли. Пытались братья подобраться к Безбородко.

— Ах, Александр Андреевич, — говорили они ему, встречаясь во дворце. — У наших моряков одно вертопрашество и невежество, дурь да лень. У англицких же сызмальства культурность столь изрядна, что нашим и не снилась! Так что следует нам во флотоводцы двигать не какого-то там сиволапого Козлянинова, а настоящего мореходца Тревенина. За что, кстати, будет нам почет и уважение с островов Британских!

Безбородко монологи эти не перебивал, но и равнодушия к ним своего не скрывал. Эта игра его совсем не интересовала, и если с покойным Грейгом считаться он был просто обязан, то Воронцовым ничего должен не был. Теперь всех волновало, кто будет поставлен во главе флота: ежели англичанин, то вновь верх возьмет их партия, ежели природный русак, то окрепнет и русская сторона.

Из воспоминаний адмирала П. Чичагова: «В это время (в 1789 году. —В.Ш.) во главе иностранцев во флоте (имеется в виду гребной флот на Балтике. — В.Ш.) был принц Нассау-Зиген. В России менее чем где-либо понимали, почему его именуют принцем; по крайней мере, в Австрии отказывали ему в чести там называться принцем и, упоминая в разговоре о нем, говорили: «тот господин, который желает быть принцем Нассау-Зигеном, не имея на то права по происхождению». Отец мой (адмирал В.Л. Чичагов. —В.Ш.) совершенно справедливо называл его «темной личностью». Это был тип проходимца неизвестной национальности, так как ни одного языка не знал хорошо и ни на одном не писал правильно. Родиной его был весь мир, и он любил на словах ту страну, где ему больше платили. В последнее время он пристрастился к России, так как нигде ему не удавалось столь удачно обманывать людей, как русских, и получать незаслуженные награды. Целью своей жизни Нассау-Зиген поставил добиться власти, могущества и сделаться правителем народа или королем Он и походил на сказочного короля-авантюриста, летающего из одного конца мира в другой…»

Из всего русского словесного многообразия помимо матерщины принц усвоил всего лишь два слова — «вперед» и «греби», которые постоянно и выкрикивал. А так как произношение принца оставляло желать лучшего, то у него получалась сущая абракадабра — «пирог» и «грибы». Разумеется, что уже через несколько дней вся флотилия величала именитого проходимца не иначе как «пирог с грибами».

Тогда во главе Балтийского флота был все же поставлен природный русак адмирал Василий Чичагов, и русская партия взяла верх.

Порой противостояние прозападной и прорусской партий выливалось в настоящие войны. Так случилось на рубеже XVIII и XIX веков на Черноморском флоте. Там к моменту воцарения императора Павла I сложились две группировки: первая — прозападно-либеральная во главе с известным англоманом главным командиром Черноморского флота и портов адмиралом Николаем Мордвиновым, вторая прорусско-имперская во главе с командующим корабельной эскадрой вице-адмиралом Федором Ушаковым

Ситуация на Черноморском флоте в ту пору была весьма непростая. Дело в том, что с момента своего создания при Екатерине II Черноморский флот не подчинялся Адмиралтейств-коллегий и был почти полностью самостоятельным. На этом тогда настоял всесильный князь Потемкин, который подчинил флот себе. Это облегчало светлейшему решение на месте многих вопросов. Но умер Потемкин, потом ушла из жизни императрица Екатерина, а южный флот России так и остался подчиненным самому себе. Старшего черноморского флагмана адмирала Мордвинова такое положение дел вполне устраивало. Еще бы, ведь он никому не был подотчетен и властвовал так, как ему хотелось.

Личность адмирала Николая Семеновича Мордвинова была весьма примечательна. В прошлую войну с турками он показал себя как совершенно никчемный флотоводец и был отрешен от командования кораблями. На берегу Мордвинов чувствовал себя уверенней. Он любил заниматься хозяйственными делами, считался просвещенным экономистом, слыл либералом и значился масоном. Уже много лет спустя масоны-декабристы будут именно его прочить в масонское правительство России. А потому частный, на первый взгляд, конфликт между русофилом Ушаковым и масоном-англоманом Мордвиновым на самом деле имел весьма большую подоплеку.