Когда затрещали очереди, выкосившие множество потустороннего зверья, демоны заволновались. Вошедшие во вкус дальнего боя ветераны Крольда методично расстреливали вторгшуюся нечисть, причем некоторые даже научились экономить боеприпасы.

Между тем Фауст, обогнув метавшихся под градом пуль хищников, устремился на дрогнувший отряд демонов, которые медленно разворачивались в подобие боевого строя, готовясь встретить нирванскую кавалерию. Какая-то тварь с визгом погибла под копытами Волчка, еще одну герцог развалил на неравные половинки, единожды взмахнув Рубильником. Сейчас, на глазах любимой девушки, он готов был совершать любые подвиги.

Однако дворяне Хаоса, навестившие Дримландию в поисках добычи, оказались бывалыми авантюристами. Быстро перестроившись двойным полумесяцем, они устремились навстречу нирванскому эскадрону, на скаку посылая в противников горящие стрелы из своих арбалетов. Огненные полосы сразили нескольких рыцарей, прежде чем Фауст сумел отгородиться полужестким щитом заклинаний.

Потом конные лавины сшиблись в горячке ближнего боя. Первого врага Фауст насадил на копье. Второго рассек мечом от гребня на макушке до седла, а Волчок передним левым копытом размозжил череп демоническому скакуну. Вокруг лилась кровь нирванцев и фонтанировали искры из ран умирающих врагов.

Оглянувшись вокруг, Фауст выбрал следующую жертву. Это был раскормленный монстр с телом копытного зверя, медвежьими лапами и головой аллигаюра, украшенной бычьими рогами. Демон сидел верхом на носороге, из лопаток которого росли уродливые декоративные крылышки. Для начала герцог ударил непрошеного гостя из Хаоса пучком лучей Амулета, спеленав противника сетью силовых линий. Монстр попытался отмахиваться огромным топором с двумя лезвиями, но движения демона сковала магия, и Фауст сумел подобраться сбоку. Враг был чудовищно громоздок, чуть ли не в полтора раза превосходя ростом сидевшего на адском жеребце нирванца. Поэтому первый удар меча лишь перерубил топорище, затем глубоко погрузился в бок демона. И лишь когда раненый враг наклонился, пытаясь достать герцога клыками, клинок Рубильника отделил рогатую башку от туловища. Из обрубка шеи взметнулся фонтан пламени, словно загорелась буровая вышка.

Опьяненный азартом, Сын Вампира прорубился сквозь массу минотавров, ехидн, кентавров и прочих порождений Логруса. Внезапно оказалось, что враги почти поголовно истреблены, их трупы догорают, а стрелки Крольда лихо палят вслед немногим сбежавшим. Лишь несколько демонов сумели уйти по Черной Дороге и теперь ковыляли в свои Отражения.

— Соберите трофеи, — сказал Фауст усталым голосом. — Займитесь ранеными. Этот бой мы, кажется, выиграли.

Когда приехала Гретхен, герцог скорбно озирал место недавнего сражения. Окруженный погубленными угодьями, догорал город, названия которого он не знал. На дорожных обочинах валялся скарб, брошенный беженцами. Страна его мечты была разорена, и Фауст, испытывая необычайную ярость, твердо решил: Дара за это ответит.

Гретхен тихонько вышла из экипажа, приблизилась к доброму доктору и опасливо проговорила:

— Вы не похожи на того алхимика Фау, которого я когда-то знала…

Герцог ответил, не оборачиваясь:

— То был Фау-один, а я — Фау-два.

Вряд ли она поняла его шутку, и нирванец попросил, чтобы в дальнейшем Маргрет обращалась к нему только в единственном числе. Их разговор прервали Ренк и другие командиры, подошедшие за новыми указаниями. Распределив боевые задачи между частями, Фауст прогнал всех и повернулся к девушке. Она смотрела на колдуна неестественно расширившимися глазами и спросила голосом, полным почтительного ужаса:

— Все это войско подчиняется тебе?

— Войско? Сейчас мне подчиняется вся Вселенная!

— Ты шутишь…

— Дорогая, скоро ты поймешь, что Вселенная — это так мало. Считай, что она валяется у твоих ног.

Только сейчас, оказавшись наедине с Гретхен, Фауст обратил внимание, что камзол прожжен искрами, которые он высекал из врагов. Герцог подумал, что лицо его покрыто копотью и заживающими волдырями. По-иному представлял он встречу с мечтой.

— Что будет с Ольтенией? — тихо спросила Гретхен.

— Ольтения станет частью великой державы. — Фауст смочил платок водой из фляги и обтер лицо, — Мы с тобой будем проводить много времени в лаборатории, а твои соседи опять станут болтать насчет наших связей с дьяволом.

— Ну и пусть. — Она брезгливо скривила губки. — Это беспокоит меня в последнюю очередь.

— Что же беспокоит тебя в первую и вторую очередь? Девушка не отвела взгляда и сказала с отчаянной решимостью:

— У меня есть жених.

— Придется с ним разобраться, — не сдержался Фауст, сильно разочарованный неожиданным известием.

— Ты его убьешь? — испугалась Гретхен.

— Если ты этого хочешь.

— Не хочу, — быстро сказала она. — Мне очень жаль.

— Нет, не так… — Фауст покачал головой. — Это мне очень жаль… Наверное, не стоит приглашать тебя в мой здешний дом.

Она ответила, кусая губу:

— Я не готова.

— Как знаешь. — Он выдавил ободряющую улыбку. — Постараюсь быть терпеливым и внимательным. И не слишком настойчивым.

До последнего момента Фауст рассчитывал, что Гретхен вернется, однако девушка, попрощавшись, с виноватым видом поспешила уйти. Какой-то смазливый гусарский поручик — возможно, тот самый жених — помог ей сесть в экипаж. Герцог нашел в себе силы вежливо отсалютовать сверкающим клинком Рубильника.

Вернувшись в Златоборск, он отыскал госпиталь, где лежал Валентин, и тщательно обработал начинавшую гноиться рваную рану. Когда брат Маргрет открыл глаза, Фауст весело сообщил:

— Тебе повезло, парень. Еще немного — и яд проник бы в сердце.

— Не думал, что ты станешь спасать своего недруга, — пробурчал пациент. — В последнюю встречу вы с братом чуть не закололи меня.

Его слова относились к каким-то событиям, в которых принимали участие виртуальные двойники нирванских братьев. Похлопав выздоравливающего по плечу, Фауст проговорил успокаивающе:

— Забудь о прошлом. Я не держу обиды на тех, кто не сделал мне чего-нибудь слишком плохого.

— Но я был против твоих встреч с Гретхен.

— Похоже, она тоже против наших встреч. — Герцог развел руками. — Переживу.

Валентин сказал, нахмурясь:

— Сейчас, когда сестра увлеклась этим хлыщом Акселем, я начал думать, что лучше бы ей встречаться с тобой.

— Это ее дело.

Фауст хотел уйти, но Валентин спросил, как дела на фронте. Герцог объяснил. К его удивлению, раненый не проявил особой радости. Напротив, проворчал с кислой гримасой:

— Имперские армии редко уходят из спасенных ими малых стран. Значит, нам суждено стать окраиной большого государства?