В ордене Храма могли состоять не только монахи, но и женатые мужчины, однако они не имели права носить орденские отличительные знаки (белый льняной плащ и пояс). Никаких украшений, в том числе на платье и оружии (кроме должностных колец с печатками), не допускалось, равно как и использование родовых гербов. Как истые монахи, члены ордена Храма в мирное время были обязаны оставаться в своих кельях, делить со своими собратьями скромную общую трапезу и довольствоваться жестким ложем (на двоих полагалось одно одеяло), не брить бороду и редко мыться, демонстрируя этим презрение к плоти.

Братьям ордена Храма воспрещались всякие праздные разговоры. Без разрешения начальника они не имели права отлучаться из общежития и не могли ни с кем обмениваться письмами, даже с родителями. Вместо мирских развлечений тамплиер был обязан усердно молиться и ежедневно, со слезами и стенаниями, приносить покаяние Богу. Радостно и безбоязненно должны были рыцари Христовы идти на смерть за святую веру, проявляя постоянную готовность «душу свою положить за други своя».

Новому ордену, в котором жизнь и смерть его членов принадлежали Творцу, были открыты сердца и руки христиан всей Западной Европы. Благочестивые люди видели в тамплиерах ратоборцев во славу Божию, которые, чуждые всякого честолюбия, возвращались из битвы в тишину своих храмов; молящихся монахов, которые, однако, никогда не наслаждались безмолвной тишиной и безмятежностью монастырской жизни; воинов, смело шедших навстречу опасностям и жаждавших самопожертвования. В своем сочинении «О похвале новому рыцарству» (лат.: De laudatio novae militiae), написанном в честь недавно основанного ордена Храма, Бернар Клервосский добился всеобщего признания этого (выражаясь современным языком) ордена нового типа, а именно не чисто духовного, а духовно-рыцарского ордена. Тем самым именно благодаря Бернару произошло слияние двух прежних высоуих идеалов Средневековья – монашеского и рыцарского – в единое целое.

То несомненное обстоятельство, что средневековое рыцарство являлось не просто воинской кастой, существовавшей в той или иной мере у всех народов и во все времена, подтверждается тем звучанием и содержанием, которые сохранили даже в нашем сегодняшнем языке слова «рыцарь» или «кавалер». С этими словами неотъемлемо связаны такие понятия, как ЧЕСТЬ, САМОПОЖЕРТВОВАНИЕ, ЗАЩИТА ВДОВ, СИРОТ И ВООБЩЕ СЛАБЫХ И БЕЗЗАЩИТНЫХ, ВЕРНОСТЬ ДОЛГУ и другие ДОБРОДЕТЕЛИ – не побоимся этого слова! С другой стороны, оказалось не так уж трудно слить воедино монаха и рыцаря, ибо монах Восточной церкви (а первые монахи и монастыри появились на Востоке, прежде всего в Египте) превратился на христианском Западе в члена монашеского ордена.

Ушедший от «мира и всего, что в мире», инок-аскет (кстати, слово «аскеза», ассоциирующееся у нас с монашеским воздержанием и смирением плоти, в своем исконном, древнегреческом, смысле означало «воинские упражнения», или «военную подготовку»!), живший только молитвой и стремлением к спасению собственной души, превратился на Западе в живущего по четко регламентированному духовному уставу, в соответствии с новым, строгим распорядком, орденского монаха – подчиненного строжайшей дисциплине воина церкви. Его жизнь была настолько схожа с жизнью воина (рыцаря), что легко удалось слить эти два типа воедино. Из этого слияния родилось нечто новое – рыцарь духовно-военного ордена, не относившийся в полной мере ни к рыцарскому, ни к духовно-монашескому миру, а служивший как бы связующим звеном между этими обоими мирами.

Этот новый тип человека и христианина нашел свое наиболее полное и яркое выражение в традициях и действительности ордена Храма. Если дотоле постриг принимали только священники и монахи, то отныне особое духовное посвящение, необходимое для осуществления их особой духовной миссии, стали принимать и рыцари. Если дотоле чтение Часослова было обязанностью только священников и монахов, отныне это стало и обязанностью рыцаря военно-монашеского ордена, даже во время несения военной службы (правда, в форме кратких молитв). Если ранее только монастыри были обязаны постоянно творить дела милосердия, предоставляя нуждающимся кров и пищу, то отныне и замки духовно-рыцарского ордена стали выполнять те же задачи.

Вскоре вся Европа оказалась усеяна постоялыми дворами ордена Храма. Если дотоле образование, умение читать, писать и изъясняться на «международном» латинском языке было исключительной привилегией священников и монахов, то теперь, если верить летописям, многие тамплиеры (не только братья-священники ордена, но и братья-рыцари!) были настолько образованы, что умели читать, писать, считать и свободно владели не только орденским «языком общения», французским, но и латынью, многие арабским, а некоторые даже древнееврейским! Именно храмовники ввели в обращение долговые расписки, дорожные чеки и векселя (имевшие до того хождение лишь среди иудеев). Заплатив определенную сумму денег в кассу орденского замка где-нибудь во Франции, тамплиер или иной паломник, направлявшийся в Землю Воплощения, получал там лоскут пергамента или бумаги с определенными криптографическими знаками (понятными только тамплиерам), в обмен на который кассир ордена Храма выдавал ему деньги по прибытии в Иерусалим. Возможно, это укрепляло их непросвещенных и суеверных современников во мнении, что с тамплиерами дело нечисто!

Вскоре после своего основания орден Храма освободился от духовной опеки и контроля со стороны латинского патриарха Иерусалимского (а позднее – и епископов) и перешел в прямое подчинение римского Папы, при дворе которого постоянно пребывал орденский посол, так называемый прокуратор. Все рыцари Храма получили от Папы римского исключительное, уникальное право исповедовать в военно-полевых условиях любого собрата по ордену и отпускать ему грехи! С другой стороны, братья-священники Храма играли активную роль во всех сферах орденской жизни, не ограничиваясь только духовным окормлением своей паствы. Эти капелланы были обязаны вести безупречный образ жизни, во всем повиноваться главе ордена – Магистру – и жить в определенном месте. Клирики аристократического происхождения могли достигать в ордене Храма высших должностей.

Ярким подтверждением этого обстоятельства являются материалы сфабрикованного французским королем и папой римским процесса тамплиеров (1307–1312), положившего конец существованию ордена Храма – среди арестованных и осужденных тамплиеров числилось чрезвычайно много капелланов, то есть братьев-священников. Начиная с середины XIII в. капелланы при вступлении в орден Храма должны были приносить те же клятвы, что и рыцари-монахи. Среди прочих членов ордена Храма священники выделялись лишь благодаря привилегиям, связанным с их духовным саном. Тем не менее только после ревизии Устава тамплиеров в середине XIII в. члены ордена Христа и Храма Соломонова стали формально подразделяться на братьев-рыцарей, братьев-священников (и те и другие были монахами), братьев-сержантов и полубратьев (лат.: семифратрес – воинов и слуг), именуемых иногда братьями-клиентами («фратрес клиентес», лат.: fratres clientes).

Правила, выработанные для ордена Храма на церковном соборе в Труа при деятельном участии Бернара Клервоского («Regula pauperum commilitonum Christi templique Salomoni(a)ci», или по-русски: «Правила для бедных соратников Христа и Храма Соломонова») содержали почти одни только общие положения, а потому в соответствии с потребностями времени вскоре понадобилось их расширение и преобразование. Эти добавления получили окончательную редакцию к середине XIII в. и составили вместе с «Regula» одно систематическое целое. Кстати, знакомство с полным орденским уставом у храмовников, в отличие от членов других орденов, требовалось только от высших членов тамплиерской иерархии.