– Как же вы тогда их предупредили, чтобы они увезли товар? – Маневич нашел еще одно слабое место в ответах дворничихи.

– А встретила их. Совершенно случайно, буквально третьего дня! Ну и сказала, чтобы убрали все.

– И что же они там хранили, если в подвале воды по пояс? – продолжал допрос Маневич.

– Я не следила. Видела один раз какую-то большую коробку с надписями по-иностранному, так разве прочтешь? – Дворничиха оглянулась, услышав какой-то шум в глубине квартиры. – Ну что, все у вас? Там у меня белье…

– Последний вопрос – вы их узнаете, если увидите?

– Чего ж не узнать? Приметные ребята! – ответила дворничиха и скрылась за дверью.

– Это Целуев, я тебе говорю! Обходительный блондин – это он! – Саша горячился и размахивал руками, он даже на дорогу не смотрел и чуть не угодил под машину, неосторожно ступив на мостовую.

– Послушай, под эти приметы только в нашей редакции подходит не меньше трех человек, – попробовала остудить его прагматичная Лизавета. Но тщетно, Саша продолжал гнуть свою линию:

– Обходительный блондин, лучше не придумаешь, это он, к тому же и офис его неподалеку, на Восстания.

– И что? Здесь тысячи офисов, в которых работают блондины. К тому же, какой товар может хранить в подвале профессиональный имиджмейкер? Или ты полагаешь, что он хотел использовать подвал как гробницу? Судя по твоему рассказу, человек он, конечно, неприятный, но не производит впечатления клинического идиота. И не стал бы светится личиком, если собирался спрятать в подвале труп.

– Да нет, – досадливо поморщился Саша. – Они там что-то хранили, а потом надо было срочно спрятать тело, и они бросили его в воду. Они же не знали, что появятся эти работяги с помпой.

Лизавета задумчиво смотрела на светофор, мигающий предупреждающим желтым глазом.

– Может, ты и прав, но все это надо еще доказать… А то у нас чувства, подозрения и ощущения…

– Я и докажу, вот вернусь из Москвы и докажу. Есть идея.

Они распрощались на углу Невского и Восстания. Маневич пошел за билетом, а Лизавета отправилась в магазин: у продуктов есть крайне неприятное свойство – сколько бы ты ни накупил, они кончаются, и запасы надо пополнять.

Саша Маневич шел-шагал по Москве, по проспекту, название которого для приезжего с берегов Невы звучит как «плюсквамперфектум», как знак из давно прошедшего времени. Он шел по Ленинградскому проспекту и втихую завидовал жителям столицы.

Троллейбусы по Тверской и Ленинградскому проспекту ходили, как заведенные, будто зайцы, снабженные батарейками «Энерджайзер». Жители Северной Пальмиры давно усвоили немудрящую истину: если туда, куда тебе надо, ты в силах дойти пешком, – иди. Сэкономишь время, силы и сбережешь хорошее настроение.

Дождавшись на остановке троллейбуса, Саша вспрыгнул на заднюю площадку и поехал в сторону Тверской. На Тверском бульваре ему назначил встречу депутат Зотов.

Сниматься Яков Сергеевич отказался категорически, чем несказанно удивил журналиста Маневича. Все телевизионщики знали Зотова как законченного ликоблуда. (Далеко не каждый знаком с телевизионным жаргоном, поэтому следует пояснить: ликоблудом именуется человек, получающий колоссальное наслаждение от вида собственного лица на экране и потому готовый сниматься где угодно и в каком угодно качестве.) Раз съемок не будет, Саша бросил оператора в телевизионной гостинице. Машину тоже решил не заказывать – зачем попусту тратить студийные деньги? Спасибо за бережливость ему, конечно, никто не скажет, но про себя можно гордиться собственными благородством и неприхотливостью.

Разыскать парламентария Зотова оказалось очень и очень непросто, хоть Саша разжился его думским телефоном. В своем кабинете Яков Сергеевич, видимо, бывал крайне редко. Саша названивал ему все время, пока снимал встречу в верхах и подписание договора о Союзе между Белоруссией и Россией.

Съемочные дни были суетливыми и бестолковыми. Так всегда бывает во время официозных съемок. Толпы журналистов носились по Москве, отлавливая то Лукашенко, то еще кого-нибудь, не менее влиятельного. Саша, как и все остальные репортеры, измотанный постоянным тоскливым ожиданием пресс-конференций и церемоний официального фотографирования, не забывал ежедневно названивать господам Зотову и Поливанову.

С Игорем Ивановичем Поливановым не повезло сразу и окончательно. Секретарь депутата Думы от Новгорода и по совместительству обладательница приятного голоса предельно корректно, не придерешься, разъяснила корреспонденту «Петербургских новостей», что ее многоуважаемый босс уехал повидаться с избирателями и вернется через недельку, не раньше. Саша засомневался – в новой Думе кипел очередной парламентский скандал, разгорелись страсти, как это господин Поливанов покинул коллег-законодателей в такой острый момент? Вышколенная девица поблагодарила представителя прессы за интерес, проявленный к господину Поливанову, а заодно посоветовала больше думать о качестве телевизионного вещания и меньше – о проблемах парламентского регламента.

Дозвониться до Якова Сергеевича Зотова Саша не мог в течение двух суток. Он звонил упорно и настойчиво, в разное время, и в шесть утра, и в одиннадцать вечера. Ответом ему были долгие заунывные гудки. Последний раз он позвонил наудачу из холла гостиницы – в номерах, отведенных Российским телевидением петербургским гостям, телефонов не было. Позвонил в три часа ночи, машинально, почти по привычке. Ответил депутат Зотов лично. Беседа получилась сюрреалистическая.

Сначала Саша от неожиданности молчал в течение долгой минуты, потом задал умнейший в данных обстоятельствах вопрос:

– Это вы, Яков Сергеевич?

Думец Зотов тоже блеснул интеллектом:

– А кого вам надо?

– Это Александр Маневич, корреспондент…

– Ах, Маневич, как же, как же, помню такого… – Тон депутата Саше не понравился, сарказм не шел важному и велеречивому думцу-политологу.

– Я у вас интервью брал… – Саша опять не успел закончить фразу.

– Я за свою жизнь раздал сотни интервью…

– Мне бы хотелось с вами встретиться, чтобы…

– Я не уверен, что располагаю временем для бесед с журналистами, – опять перебил его Зотов.

– Я имел в виду нашу последнюю встречу, хотелось бы кое-что уточнить…

– Что уточнить, что?! – вдруг взвизгнул Яков Сергеевич.

Саша от неожиданности чуть не уронил трубку. Впрочем, собеседник его немедленно взял себя в руки и на три тона ниже спросил:

– Вы откуда звоните?

– Из гостиницы Российского телевидения.

– Наше интервью в эфире было?

– Пока нет. – Саша приготовился оправдываться: политические деятели полагают, что их откровения должны запускаться в народ немедленно. – Надо кое-что уточнить, я бы подъехал с оператором и…