— Иди погуляй, меня раньше чем часа через два-три не жди, но к обеду надо вернуться. Со мной тебе нельзя, сам знаешь, ну а будет кто приставать — дай разок копытом в челюсть, ты ж у меня учёный…

Араб понимающе кивал, обещая ждать сколько понадобится. Он помнил, как словил по ушам за то, что бросил меня однажды. Так что правильно, во всех смыслах учёный…

— Господи, спаси и помилуй. — Зная, куда иду, я трижды перекрестился, сплюнул через левое плечо в гипотетического беса и прямо руками начал разгребать сухую землю.

Старый, чуток поржавевший рычаг нашёлся быстро. Я потянул его на себя, крепко взяв в обе руки и упираясь ногами аж до покраснения, сначала шло тяжело, но вот крышка люка откинулась, и старая могила приветливо распахнула мне свои объятия…

— Ну что, пошёл, да?

Спустившись вниз на десяток ступеней, я заметил на стене второй рычаг, опустил его, и чугунная крышка сверху тяжело захлопнулась. Чудесного, непонятно откуда идущего света на винтовой лестнице, ведущей вниз, было предостаточно. Я спешил, поэтому прыгал через две-три ступеньки, как дурной козёл, ловя папаху и придерживая саблю на ходу. Каким чудом не сверзился и нос не расквасил — ума не приложу, по идее, должен был хоть раз споткнуться стопроцентно! До пограничной арки я тоже дотопал достаточно быстро, а вот там, сами понимаете…

— Стоять, хорунжий! Я тя выцеливать буду.

Ох, как это не вовремя и как же оно всё меня достало-о-о… Вот ведь сколько раз сюда прихожу, каждый бес меня в лицо знает, хоть портрет по памяти пиши, но всегда, всегда (кроме одного раза!) они встречают меня этой идиотской военной традицией «стой, стрелять буду!».

Надоело! Я по делу в конце-то концов, и по срочному! У меня там наверху боевой товарищ, может, угасает уже, а мне тут каждый дебилоид будет дуло в нос совать! Я ему сейчас его же дробовик вокруг шеи галстуком завяжу! Всё, пошёл… убью… никаких нервов не хватает…

— Эй, я же сказал: стоять! Иловайский, ты чего?! — на месте охренел (иного слова не нахожу, все прочие — неточные) храбрый бес-охранник, выставляя мне навстречу длинноствольное английское ружьё охотничьего образца. — Я ж серьёзно! Я стрелять буду-у…

Из моей груди вырвалось глухое медвежье рычание, потому что сейчас, в таком состоянии, я мог не только этого кретина с гладкоствольной пукалкой растоптать, но и всю их арку разобрать по кирпичику в пыль! Я им сейчас здесь такое устрою…

— Убью! Не подходи, убью же, ей-ей убью! — визжал бес, накинув на себя личину гвардейского офицерика-преображенца и удирая от меня к Оборотному городу. — Ты совсем с катушек съехал, казак, чё ли?! Тебе было сказано стоять, а ты куда на меня попёр?! Отстань, прилипала, убью же!

Бегал он резво, но ружьё не бросал, что его в конце концов и погубило. Протискиваясь в узкую калитку, ибо ворота были ещё закрыты, он зацепился ремнём ружья за косяк, неловко повернулся и, хряпнувшись всем весом, нажал на курок…

Оглушительный выстрел разбудил всех, кто спал, а вылетевший кусочек свинца просверлил бедному охраннику ровненькую дырку в оттопыренном ухе. У меня мигом куда-то ушла вся боевая злость, я сунул руку в карман и достал мятый платок. Модная привычка, но вот пригодилось.

— На.

— Иди ты…

— Да ладно, давай сам помогу перевязать.

— Валяй… — сдался он, поворачивая ко мне рогатую голову. — Рубить будешь?

— Некогда, — отмахнулся я, аккуратно заматывая ухо и делая для красоты эффектный бантик.

— Чё так? Не по-честному вроде, я ж тебя убить собирался. Промахнулся просто…

— Угу, так начальству и доложи: стрелял в грудь Иловайского, но промазал и попал себе в ухо. Поверят?

— Ещё как! — неожиданно подтвердил бес. — Ты ж Иловайский, с тобой иначе и быть не может. Ещё, поди, орден дадут за то, что от тебя живым вырвался…

Мне пришлось отвесить ему безобидный подзатыльник, исключительно для порядка, не более, и, помахав рукой на прощанье, двинуться через пустынный пока город к Хозяйкиному дворцу. Выстрела в спину не боялся — парень не в том состоянии, чтоб сообразить, как это можно сделать. Тем паче что стрелять-то ему положено до того, как я пройду, а уж никак не после, да ещё на городских улицах, местное население таких шуток не одобряет.

Я ускорил шаг, но, думаю, даже так добирался бы до Катеньки не меньше часа, а может, и больше, потому как горожане уже начали просыпаться, и пару раз я ловил на себе из-за оконных занавесок пылкие взгляды красавиц, наполненные чисто гастрономическим интересом. Разум подсказывал, что сегодня на меня охранных грамот никто не выписывал и в принципе все об этом знают. Оборотный город только кажется большим, на самом деле слухи по нему распространяются с исключительной быстротой. И, быть может, именно скорость моего шага плюс явно выражавшаяся во всей фигуре торопливость сыграли-таки со мной злую шутку…

— Смотрите, да ведь он бежит! — насмешливо раздалось за моей спиной.

Я стиснул зубы и решил не оборачиваться. Если буду двигаться короткими перебежками по знакомым местам, то получу шанс оторваться или хоть как-то привлечь внимание моей любимой на экранах чудо-мониторов повсеместного ясновидения. То есть могу забежать в храм к отцу Григорию, могу в лавку «Свежее мясо России» к Павлушечке, могу даже и в кабак к Вдовцу, главное — рюмки не перепутать: там то ли четная, то ли нечетная всегда отравлена. А уже оттуда каким-то образом выбраться к Хозяйкиному дворцу…

— Девочки, да ведь он и вправду убегает. Лови казачка-а! Кто первая возьмёт, та первая и откусит! И я уже знаю что!

Естественно, я уже не стерпел и обернулся. Никого. То есть пустынная улица. И лишь когда злорадный хохот раздался прямо над крышами, я догадался задрать голову, так что едва папаха с затылка не упала. На высоте третьего этажа парили на длинных мётлах пять роскошных обнажённых красавиц с распущенными волосами. Стороннему взгляду они казались бы нимфами или Венерами, сошедшими с гравюр великого Рубенса (я во французских книжках видел), ибо изящество зрелых форм, не прикрытых даже прозрачными вуалями, вкупе с непринуждённостью многообещающих поз непроизвольно заставили бы любого распахнуть им объятия и сердце. И душу! Любого, но не меня…

Мне было достаточно зажмурить правый глаз, чтобы ужаснуться видом пятерых бесстыжих старух с костлявыми рёбрами и отвисшими грудями, похабно вытягивающих в мою сторону тонкие губки. После чего, не удержавшись, сплюнуть и… бежать! Быстро-быстро-быстро…

— Хватай его, девочки-и!

Они ринулись на меня грозовой тучей, завывая до хрипа, словно охотничьи псы, и надсадно каркая, как вороны. Стрелять было бесполезно: один ствол перезарядить не успею, рубить — смешно, они выше, стегать нагайкой — а вдруг какой морщинистой мегере это даже нравится?! Значит, придётся бегать зигзагами. А в этом хитром деле самое сложное — вовремя остановиться, упасть пластом, а потом, перекатившись в сторону, быстро вскочить на одно колено и…