– Да… некоторые.

– А вы сами? – язвительно спросил Гунарстранна. – Вы считали ваши отношения серьезными?

– Конечно.

– Из гостей вы ушли один?

– Нет, мы с несколькими гостями вызвали такси после того, как Катрине ушла.

– Кто еще ездил с вами?

– Хозяин дома, Бьёрн, один гей по имени Гогген, а также его партнер – не помню, как его зовут, – и женщина по имени Мерете Фоссум.

– Когда вы уехали?

– Около полуночи.

– Но ведь незадолго до того вы признались Катрине, что не хотите уходить?

– Да, но несколько человек предложили повеселиться. Гогген, он такой заводной, да и Бьёрн тоже…

– А дама?

– Да, и она тоже была не прочь.

– Вы раньше были знакомы с Мерете Фоссум?

– Нет.

– Вы впервые увидели ее в гостях? На званом ужине?

– Совершенно верно.

– Куда вы поехали?

– В центр, в «Смугет».

– Из такси вы вышли у входа?

– Да.

– А потом?

– Расплатились и вошли внутрь.

– Все?

Эйдесен задумался.

– Да, кажется. То есть мы втроем вошли. Голубым хотелось пойти в другое место. А мы втроем отправились в «Смугет».

– Вы, дама и Герхардсен?

– Чтобы попасть внутрь, надо было отстоять в длинной очереди. Мы разговаривали с Мерете, а Герхардсен стоял один, но, по-моему, он тоже вошел после нас.

Гунарстранна покосился на Фрёлика:

– Вы часто ходите в рестораны, где за вход надо платить?

– «Смугет» – не ресторан в общепринятом смысле; там скорее клуб с танцполами и площадками для живой музыки… – пояснил Фрёлик.

Гунарстранна снова повернулся к Эйдесену:

– Вы видели остальных после того, как вошли внутрь?

– В основном я видел Мерете.

– Что вы там делали?

– Немного потанцевали, послушали музыку, выпили пива… и…

– А Герхардсен?

– Понятия не имею.

– Вы его там не видели?

– Мы вместе стояли в очереди, но потом… – Эйдесен покачал головой.

– В какое время вы вернулись домой?

– Я не смотрел на часы, но было поздно. Уже рассвело, и я забеспокоился. Катрине у меня не оказалось, а мы обычно проводили выходные вместе – я имею в виду ночи. Поэтому я ожидал застать ее у себя.

– Вы заметили какие-то признаки, которые указывали на то, что она у вас побывала?

– Возможно, она ко мне и заходила, но я так не думаю.

– Почему?

Эйдесен пожал плечами:

– Но ведь не было никаких следов ее пребывания. То есть… не было приготовленной еды, никто ни к чему не прикасался. Если бы она ко мне заходила, я бы заметил.

– Значит, вы вернулись домой, а ее не оказалось. Что вы стали делать дальше?

– Позвонил ей.

– Среди ночи?

– Конечно. Странно, что ее у меня не оказалось – ведь ей стало нехорошо и так далее.

Гунарстранна встал и подошел к окну.

– Допустим, что вам стало бы нехорошо, – предположил он. – Допустим, вас бы затошнило, вырвало, и вам бы не хотелось общаться с другими людьми. Разве не естественно было в таком состоянии поехать к себе домой, лечь и надеяться, что на следующее утро вы проснетесь бодрым и здоровым?

– Да, конечно, но я бы оставил сообщение на автоответчике для тех, кто волнуется за меня.

– На автоответчике никаких сообщений не было? – Гунарстранна поднял черную коробочку, лежащую рядом с белым телефоном на подоконнике. – На этом?

– Нет, никаких сообщений не было.

– А обычно она оставляла вам сообщения?

– Да.

Гунарстранна кивнул:

– Она подошла к телефону, когда вы позвонили?

– Нет.

– А вы что?

– Пошел спать.

– А что потом?

– Я спал.

– А я думал, вы решили побегать и упали в колючие кусты… Разве вы не так сказали?

– Нет, упал я вчера. После того как я услышал, что случилось, я не мог спать.

– А в ту ночь вы спали?

– Да, как сурок.

– Хотя Катрине бесследно исчезла?

– Она не исчезла.

– Не исчезла?

– Ну… я ведь не знал, что она пропала. Я думал, она спит у себя.

– Но она не подходила к телефону.

– Да, но раньше ей стало нехорошо, и она уехала домой. Я решил, что она легла спать.

Гунарстранна медленно кивнул:

– Кто-нибудь может подтвердить, что вы исцарапали лицо именно в воскресенье?

Эйдесен пожал плечами:

– Может быть.

– Кто?

– Если хотите, я запишу имена людей, с которыми я встречался в воскресенье.

– Отлично. Вы спали. Долго вы спали?

– До девяти – плюс-минус несколько минут.

– А потом вы пробовали связаться с Катрине?

– Да, я несколько раз звонил ей по телефону.

– О чем вы думали?

– В каком смысле?

– Ну, вы ведь тревожились за нее, – раздраженно пояснил Гунарстранна. – О чем вы тогда думали? Какие у вас возникли предположения после того, как ваша подружка не давала о себе знать всю ночь, а до того ей было нехорошо?

– Никаких.

– Никаких? – удивился инспектор.

Эйдесен встал и подошел к столу. Он был на две головы выше тщедушного коротышки-полицейского с залысиной и обезьяньей челюстью.

– Не знаю, как полагается себя вести в таких случаях, – произнес он дрожащим голосом.

Фрёлик не шелохнулся; судя по всему, Гунарстранна еще не закончил.

– Я не специалист по чувствам и реакциям, – продолжал Эйдесен, – но я потерял близкого человека, любимую девушку, и если в вас осталась хоть капля уважения…

– Только что сообразили или еще тогда? – рявкнул коротышка-полицейский, подходя на два шага ближе к атлету. Эйдесен непроизвольно попятился. Гунарстранна пояснил: – В то утро вам приходило в голову, что с Катрине, возможно, что-то случилось? Что она, возможно, пострадала?

– Нет.

– Почему?

– Потому что… – Эйдесен замолчал, как будто задумавшись.