Вот так, вот так мы, ни в чем не повинные женщины, всегда будем проклинаемы этими мужчинами, которые думают, будто им все дозволено, и нет на них законов, тогда как нам ничего не полагается. Они пускаются в разгул и разврат, а нас-то, стоит нам только чуть повести глазами в сторону, обвиняют в супружеской измене. Мы – не жены и не подруги, но пленницы, захваченные у врага, или купленные рабыни. В своем доме эти сеньоры не довольствуются заботливо приготовленным завтраком с утра и обедом вечером; ночью им требуется роскошная постель, они всегда должны иметь под рукой такую одежду и белье, какие им нравятся, не то в тавернах, на перекрестках и в позорных местах, о коих умолчу, они грызут и оскорбляют нас, терзают нас, обвиняют нас, то и дело требуя от нас того, чего сами нам не дают. Они строги к другим, снисходительны к себе: это неправедные судьи…»

Церковь во Франции в начале XV в. Великая Схизма. Университет и общественная жизнь. Тип прелата-политика: Пьер Кошон. Упадок дисциплины и нравов. Религиозное чувство: фамильярность и реализм культа святых. Религиозная эмоциональность: народные проповедники; страсти и образ смерти. Отклонения от религиозного чувства: магия и колдовство

Средневековое общество было преисполнено христианской веры, и не было ни одного аспекта частной или общественной жизни, который не был бы пронизан религиозным чувством. Но почитание духовенства удивительным образом сочеталось с глубоким антиклерикализмом; карикатуры на священников или монахов составляли один из наиболее постоянных сюжетов средневековой литературы, сами проповедники не упускали случая привлечь внимание слушателей, критикуя злоупотребления или пороки, чернившие чистоту Церкви.

Этот постоянный контраст еще усугубляется в последнем веке Средневековья. Церковь переживала глубокий кризис, материальный и моральный одновременно, и яростные нападки, на нее обрушивавшиеся, казалось, уже предвещали протестантскую реформацию; но именно из-за этого кризиса французская Церковь стремилась играть главенствующую роль как в светской, так и в духовной жизни. Проявления веры говорят об экзальтации и об утонченности религиозного чувства; но в практике богослужений сверхъестественное проявлялось в наиболее человеческих, а иногда и предельно материальных формах.

Великая Схизма[31] привела всю Западную Церковь в величайшую растерянность: кто из двух пап, с 1376 г. оспаривавших друг у друга тиару, был истинным наместником Бога на земле? Поначалу правительства заняли позиции, отвечавшие их политическим интересам: король Франции и его союзники признали авиньонского папу, тогда как Англия и Германия высказались за римского понтифика. Но благочестивые души, которым больно было видеть, как делят одежду Христа из единого куска ткани, задавались страшными вопросами: чего стоят таинства, совершаемые священниками, принадлежащими к тому и другому лагерю? Не рискует ли половина христианского мира навлечь на себя вечное проклятие?

В этом кризисе французская Церковь играла главную роль, поскольку она опиралась на высочайший интеллектуальный и нравственный авторитет всего христианского мира – Парижский Университет. Вероятнее всего, международный престиж Парижского Университета несколько снизился именно из-за раскола, обособившего его от части христианского мира, а также из-за создания новых университетов в различных странах Европы. Образование, которое он давал, в XIII в. столь блестящее, начало застаиваться из-за злоупотребления схоластическими рассуждениями, подменявшими суть формой, и в конце концов превратилось в механизм, работающий вхолостую. Но Парижский Университет, с его преподавателями, студентами и служащими, оставался настоящей силой, сохраняя значительную независимость по отношению к государственной власти, которую он заставлял уважать свои привилегии. Стоило людям короля, пренебрегая правом быть судимыми церковным судом, которым пользовались те, кто принадлежал к Университету, арестовать нескольких буйных студентов, как Университет тотчас устраивал забастовку, прекращал наставления и лекции, присвоение степеней и даже угрожал покинуть столицу и перенести свою деятельность в какой-нибудь другой город. Чаще всего королевская власть капитулировала перед угрозой и вынуждена бывала принять меры против злоупотреблений, совершенных ее слугами.

После тщетных попыток восстановить единство понтификата, примирив пап-соперников, Университет поддержал «отказ в повиновении», который, отвергая власть авиньонского папы, превращал французскую Церковь в своего рода автономную национальную Церковь. Он призывал всех верных присоединиться к нему и не стеснялся настраивать общественное мнение против своих врагов. Когда Бенедикт XIII откликнулся на «отказ» буллой об отлучении от церкви, Университет заставил прилюдно изорвать ее в клочья, а двух посланцев, которые с ней явились, приговорили к унизительному публичному покаянию. Их усадили в две повозки, одев в черные полотняные стихари с перевернутыми гербами Пьера де Люна (Педро де Луны, то есть Бенедикта XIII) и нахлобучив им на головы бумажные митры с надписью «изменившие Церкви и королю». В таком виде их принудили подняться на эшафот, построенный посреди двора, выставив народу на посмешище. На бурных собраниях представители Университета обличали папу и яростно протестовали против налогов, которые он намеревался собирать с французского духовенства. Университет стал самой надежной опорой тезису соборности, согласно которому верховная власть Церкви воплощалась не в личности святейшего правителя, но во всемирном соборе, который должен был «руководить папой, управлять им, наставлять его во всем, что касается;веры, во всем, что необходимо для спасения». Он потребует в 1429 г. торжественного отречения от своих слов у брата-минорита, заявившего, что лишь папская власть может придать силу закона решениям Базельского собора.

Но Университет не довольствовался тем, что вмешивался в жизнь Церкви. Он претендовал также и на то, что во имя истины и справедливости трудится ради установления внутреннего мира в королевстве. Его магистры и доктора восстали против плохого управления королевством, обличили растрату общественных средств и потребовали государственных реформ. В течение сорока лет Университет был тесно связан с политическими превратностями в королевстве. Большая часть его членов встала на сторону Иоанна Бесстрашного в его конфликте с герцогом Орлеанским, и одному из его докторов, Жану Пти, – который уже отличился своими яростными нападками на Бенедикта XIII, – герцог Бургундский поручил оправдать убийство своего кузена. В Генеральных Штатах, созванных в 1413 г., программу реформы излагали представители Университета и духовенства, и поддерживали их народные выступления, где монахи – проповедник Жан Куртекюисс и кармелит Эсташ де Павильи – играли роль предводителей. Знаменитый «кабошьенский ордоннанс», который, порицая наиболее вопиющие злоупотребления администрации, был направлен на создание более справедливого правительства, являлся творением комиссии, где представители Университета и духовенства (в том числе Жан Куртекюисс и Пьер Кошон, будущий судья Жанны д'Арк) играли главную роль.