опыта боевых действий в Испании он заключил, что танковые части должны действовать главным образом как танки непосредственной поддержки пехоты и только поротно и побатальонно.

— С формированием танковых и механизированных корпусов, — сказал Г. И. Кулик, — пока следует воздержаться. Нарком обороны С. К. Тимошенко бросил реплику:

— Руководящий состав армии хорошо понимает необходимость быстрейшей механизации войск. Один Кулик все еще путается в этих вопросах. И. В. Сталин прервал дискуссию, осудив Г. И. Кулика за отсталость взглядов.

— Победа в войне, — заметил он, — будет на той стороне, у которой больше танков и выше моторизация войск. На следующий день после разбора игры я был вызван к И. В. Сталину. Поздоровавшись, И. В. Сталин сказал:

— Политбюро решило освободить Мерецкова от должности начальника Генерального штаба и на его место назначить вас. Я ждал всего, но только не такого решения, и, не зная, что ответить, молчал. Потом сказал:

— Я никогда не работал в штабах. Всегда был в строю. Начальником Генерального штаба быть не могу.

— Политбюро решило назначить вас, — сказал И. В. Сталин, сделав ударение на слове «решило». Понимая, что всякие возражения бесполезны, я поблагодарил за доверие и сказал:

— Ну, а если не получится из меня хороший начальник Генштаба, буду проситься обратно в строй.

— Ну, вот и договорились! Завтра будет постановление ЦК, — сказал И. В. Сталин. Через четверть часа я был у наркома обороны. Улыбаясь, он сказал:

— Знаю, как ты отказывался от должности начальника Генштаба. Только что мне звонил И. В. Сталин. Теперь поезжай в округ и скорее возвращайся в Москву. Вместо тебя командующим округом будет назначен генерал-полковник Кирпонос, но ты его не жди, за командующего можно пока оставить начальника штаба округа Пуркаева. <…>

В Киеве задержался недолго и 31 января был уже в Москве. На другой день, приняв дела от генерала армии К. А. Мерецкова, я вступил в должность начальника Генерального штаба.

Г. К. Жуков. Воспоминания и размышления, т. 1.

АПН, М., 1974. С. 204–205, 206–211.

Г. К. Жуков, начало февраля 1941 года

Разбираясь в оперативно-стратегических вопросах, я пришел к выводу, что в обороне такой гигантской страны, как наша, имеется ряд существенных недостатков. Такого же мнения были и основные руководящие работники Генерального штаба, которые сообщили, что и мои предшественники на этом посту не раз высказывались в таком же плане.

Сосредоточение большого количества немецких войск в Восточной Пруссии, Польше и на Балканах вызвало у нас особое беспокойство. В то же время тревожила недостаточная боеготовность наших вооруженных сил, расположенных в западных военных округах.

Продумав всесторонне эти вопросы, я вместе с Н. Ф. Ватутиным подробно доложил наркому обороны о недостатках в организации и боевой готовности наших войск, о состоянии мобилизационных запасов, особенно по снарядам и авиационным бомбам. Кроме того, было отмечено, что промышленность не успевает выполнять наши заказы на боевую технику.

— Все это хорошо известно руководству. Думаю, в данное время страна не в состоянии дать нам что-либо большее, — вновь заметил С. К. Тимошенко. Однажды он вызвал меня и сказал:

— Вчера был у товарища Сталина по вопросам реактивных минометов. Он интересовался, принял ли ты дела от Мерецкова, как чувствуешь себя на новой работе, и приказал явиться к нему с докладом. — К чему надо быть готовым? — спросил я.

— Ко всему, — ответил нарком. — Но имей в виду, что он не будет слушать длинный доклад. То, что ты расскажешь мне за несколько часов, ему нужно доложить минут за десять.

— А что же я могу доложить за десять минут? Вопросы большие, они требуют серьезного отношения. Ведь нужно понять их важность и принять необходимые меры.

— То, что ты собираешься ему сообщить, он в основном знает, — сказал нарком обороны, — так что постарайся все же остановиться только на узловых проблемах.

Имея при себе перечень вопросов, которые собирался изложить, субботним вечером я поехал к И. В. Сталину на дачу. Там уже были маршал С. К. Тимошенко, маршал Г. И. Кулик. Присутствовали некоторые члены Политбюро.

Поздоровавшись, И. В. Сталин спросил, знаком ли я с реактивными минометами («катюши»).

— Только слышал о них, но не видел, — ответил я.

— Ну, тогда с Тимошенко, Куликом и Аборенковым вам надо в ближайшие дни поехать на полигон и посмотреть их стрельбу. А теперь расскажите нам о делах Генерального штаба.

Коротко повторив то, что уже докладывал наркому, я сказал, что ввиду сложности военно-политической обстановки необходимо принять срочные меры и вовремя устранить имеющиеся недостатки в обороне западных границ и в вооруженных силах.

Меня перебил В. М. Молотов:

— Вы что же, считаете, что нам придется скоро воевать с немцами?

— Погоди… — остановил его И. В. Сталин.

Выслушав доклад, И. В. Сталин пригласил всех обедать. Прерванный разговор продолжался. И. В. Сталин спросил, как я оцениваю немецкую авиацию. Я сказал то, что думал:

— У немцев неплохая авиация, их летный состав получил хорошую боевую практику взаимодействия с сухопутными войсками. Что же касается материальной части, то наши новые истребители и бомбардировщики ничуть не хуже немецких, а пожалуй, и лучше. Жаль только, что их очень мало.

— Особенно мало истребительной авиации, — добавил С.

К. Тимошенко. Кто-то бросил реплику:

— Семен Константинович больше об оборонительной авиации думает. Нарком не ответил. Думаю, что из-за своего пониженного слуха он просто не все расслышал.

Обед был очень простой. На первое — густой украинский борщ, на второе — хорошо приготовленная гречневая каша и много отварного мяса, на третье — компот и фрукты. И. В. Сталин был в хорошем расположении духа, много шутил, пил легкое грузинское вино «Хванчкара» и угощал им присутствовавших, но большинство предпочитало коньяк.

В заключении И. В. Сталин сказал, что надо продумать и подработать первоочередные вопросы и внести в правительство для решения. Но при этом следует исходить из наших реальных возможностей и не фантазировать насчет того, что мы пока материально обеспечить не можем.

Вернувшись ночью в Генштаб, я записал все, что говорил И. В. Сталин, и наметил вопросы, которые нужно будет решать в первую очередь. Эти предложения были внесены в правительство.

Г. К. Жуков. Воспоминания и размышления, т. 1.

АПН, М., 1974. С. 230–232.

А. И. Шахурин, февраль 1941 года

Сталин почти ежедневно занимался авиационными делами. Как Председатель Совнаркома, он как-то созвал совещание наркомов и выступил с речью о стиле руководства. Говорил о том, что главное — тщательно разбираться в порученном деле, знать людей, учить их работать и учиться у них, не считать, что ты все понимаешь и знаешь лучше других. Закончил свое выступление Сталин так:

— Вот я часто встречаюсь с молодым наркомом товарищем Шахуриным и вижу определенную пользу от этих встреч, да и ему, думаю, они не бесполезны. Эти слова вызвали в зале гул одобрения. Когда мы уходили с заседания, нарком общего машиностроения П. И. Паршин заметил:

— Вот это здорово,