– Допустим. Но юридические интересы Фонда Баллока представляет адвокатская фирма Стьюбена, Роббинса, Кавендиша и Малла, а они – клиенты Копперфильд. И это один из счетов – я сегодня утром позвонила Каре Грин, и она подтвердила, – которые Копперфильд получила в течение последнего года.

– А-а… – протянула Пибоди и тут же съежилась под грозным взглядом Евы. – Да я ничего такого не говорю.

– Английская адвокатская фирма с представительством в Нью-Йорке, и это тоже удобно. Байсон тоже с ними связан, потому что он был бухгалтером у Лурдес Кавендиш Макдермотт…

– Похоже на оперную певицу.

– …светской дамы и вдовы Майлза Макдермотта, очень богатого плейбоя. Есть и другие подспудные связи. Рэндалу Слоуну дали алиби Саша Зинхоф и Лола Уорфилд. У Зинхоф есть сестра, живущая в Праге. Вместе с двумя партнерами она владеет и управляет пятизвездочным отелем, а их бухгалтерией занимается…

– …фирма Слоуна, Майерса и Крауса, – подхватила Пибоди. – Я работала над файлами Копперфильд, но там не было фамилии Зинхоф. Я бы не пропустила.

– У сестры другая фамилия. Анна Керлинко. А дела партнерской группы вела Копперфильд. И кстати, этот счет она тоже получила в течение последнего года.

– Либо это совпадение, либо обширные связи.

– Я предпочитаю связи. Выдели данные по этим компаниям и особо – по персоналу, работающему в Нью-Йорке. Мне надо по-быстрому проконсультироваться с Мирой.

Выйдя в коридор, Ева остановилась перед торговым автоматом и грозно нахмурилась. Она находилась в состоянии перманентной холодной войны с автоматами. Но ей нужна была банка пепси! И ей не просто хотелось пить. Если она возьмет банку с собой к Мире, доктор не станет приставать к ней со своим неизменным травяным чаем.

Ева побренчала монетками в карманах. Нет, она не будет просто так, за здорово живешь, вводить в автомат свой код. Это означало бы не просто искать, а прямо-таки нарываться на неприятности.

Она отсчитала нужный набор монет и уже собиралась, рискуя пережить досаду или разочарование, своей рукой всунуть их в прорезь автомата, когда в коридоре появились двое полицейских, конвоирующих тощего парня в наручниках.

Тощий парень верещал, как попугай, накачанный «Зевсом». Что-то насчет домогательств, конституционных прав и кого-то по имени Ширли.

– Эй! – Ева протянула монеты, а свободной рукой погрозила попугаю. – Ты. Закрой хлебало.

Он был до того накачан наркотиками, что глаза у него бешено вращались в орбитах, но тон ее голоса пробился сквозь дурман и дошел до него. Он перешел на скулеж.

– Вот, держи, – обратилась Ева к полицейскому. – Купи мне пепси.

– Есть, лейтенант.

Патрульный исполнил просьбу не моргнув глазом, и Ева поняла, что все управление знает о ее холодной войне с автоматами.

– Что он сделал? – спросила она, кивнув на хнычущего парня.

– Столкнул женщину с лестницы у себя в доме. Она пролетела два марша и больше не встала.

– Поскользнулась. Она поскользнулась. Меня там вообще не было. Я ее почти не знал. Копы меня схватили и вытащили на улицу. Я в суд подам.

– Трое очевидцев, – сухо доложил патрульный, передавая Еве банку пепси. – Сбежал с места преступления. Упал, слегка расшибся в ходе преследования.

– Кто ведет дело?

– Кармайкл.

Ева удовлетворенно кивнула:

– Спасибо.

Она направилась в отдел Миры, а верещание обкуренного попугая возобновилось в полном объеме у нее за спиной.

Отдел Миры можно считать более приличным, чем ее собственный, решила Ева. По крайней мере здесь вряд ли встретишь накачанного дурью подозреваемого в убийстве, которого волокут на допрос. Здесь было тихо, здесь господствовали спокойные, неяркие краски. И здесь было много закрытых дверей.

А вот дверь Миры была открыта, секретарша, бдительно охранявшая помещение по всему периметру, выглядела спокойной, и Ева решила, что ей не придется выворачиваться наизнанку, чтобы попасть на прием.

Мира заметила ее в открытую дверь.

– Ева! Заходите, заходите прямо сюда. Мне только нужно закончить кое-какую бумажную работу.

– Спасибо, что смогли уделить мне время.

– К счастью, сегодня у меня есть немного свободного времени.

Как всегда, Мира выглядела элегантной и ухоженной, хотя, казалось, не прикладывала к этому особенных усилий. Ее темно-каштановые, как соболий мех, волосы были сколоты на затылке и мягкими завитками опускались на шею. На ней был однотонный костюм-тройка цвета спелой сливы. На шее поблескивала серебряная цепочка, в ушах – маленькие серебряные колечки.

Она приветливо улыбнулась. У нее было прелестное лицо с кроткими голубыми глазами, но Ева знала, что взгляд этих глаз способен проникнуть прямо в черепную коробку и увидеть любые секреты, таящиеся в мозгу.

– У вас нашлась минутка, чтобы заглянуть в отчеты?

– Я их прочла. Присядьте. Какой ужас, не правда ли? Какая жалость! Молодые, красивые, полные жизни и энтузиазма, и эта жизнь так внезапно оборвалась. – Мира отодвинулась от стола. – Ведь они только-только начали жить.

– И уже закончили, – безжалостно отрезала Ева. – Хотелось бы знать: почему?

– Ответ на этот вопрос редко бывает однозначным, не правда ли? Что касается психологического портрета, – Мира заговорила деловитым, официальным тоном, – вы наверняка не удивитесь, если я скажу, что согласна с вашим заключением и с мнением патологоанатома: в обоих случаях действовала одна и та же рука. Скорее всего, мужчина, возраст от тридцати пяти до шестидесяти пяти. Он не импульсивен и действовал не ради острых ощущений. Он не изнасиловал ни одну из жертв, потому что это не стояло у него в повестке дня. И, похоже, он не отождествляет секс с властью и господством. Возможно, состоит в сексуальной связи, в которой ему отведена роль подчиненного.

– Изнасилование требует времени, – добавила Ева. – Ему надо было успеть в срок и придерживаться своего плана.

– И в этом я с вами соглашусь. Но изнасилование или угроза изнасилованием часто используется в садистских убийствах. Не реже, чем увечья. Здесь не было сексуального насилия, не было увечий, не было вандализма. Он пришел подготовленным, пришел с определенной целью. Он добился своей цели с помощью грубой силы и физических, – а может быть, и эмоциональных – пыток. – Мира разложила на столе фотографии с места преступления. – Он связал их и тем самым поставил под свой контроль, дал им почувствовать себя беспомощными. Снял изоленту с их ртов. Это подсказывает мне, что он хотел видеть их лица. По какой-то причине он в этом нуждался. Он хотел видеть их лица целиком, пока душил.

– Был доволен своей работой?

– Да. Он выполнил свою работу, он наслаждался своей силой и властью над ними. Поскольку он сумел одолеть мужчину таких лет и такого физического развития, как Байсон, нетрудно предположить, что он сам в хорошей форме. Для удушения использовал то, что подвернулось под руку на месте: пояс от халата, веревку. Это свидетельствует о ясном уме и присутствии духа. Отсутствие ДНК на месте первого убийства указывает на то, что он принял меры предосторожности. Однако на месте второго убийства была найдена его ДНК, и это говорит о том, что он потерял самообладание, позволил чувствам взять верх.