Мы попытаемся объяснить кажущееся несоответствие того факта, что облегчение боли в ходе выполнения программы исследований ЛСД «Спринг Гроув» не отразилось в адекватно значимом снижении уровня потребления наркотиков. Здесь при оценке ситуации нужно учитывать, по меньшей мере четыре фактора. Во-первых, не предпринималось никакой попытки понизить уровень потребления наркотиков. Никто не обращался ни к пациентам, ни к медсестрам с просьбой попытаться изменить режим выдачи и приема препаратов. Их потребление отражало спонтанное взаимодействие между требованиями пациентов и реакцией врачей. Таким образом, один из элементов этих парадоксальных данных просто отражает наличие инерции со стороны как пациентов, так и медперсонала. В некоторых случаях выдача наркотиков, возможно, продолжалась, даже если потребность в них снизилась. Во-вторых, большинство больных в дополнение к наркотикам получало разнообразные психотропные средства вроде малых транквилизаторов, ненаркотических анальгетиков, снотворных. Перемены в потреблении данных препаратов не принимались во внимание и не подвергались систематической регистрации в рамках нашего исследования. Это особенно важно в случае с производными фенотиазина и малых транквилизаторов, которые мы отменяли за неделю до сеанса, чтобы их воздействие не смешивалось с таковым ЛСД. В-третьих, у многих пациентов даже массированное применение наркотиков не снимало полностью боли в период до проведения ЛСД-терапии. Фактически недостаточная реакция на их введение и непроходящие острые боли были одним из основных критериев отбора больных в программу исследований. У некоторых из них уровень потребления наркотиков не упал после сеанса ЛСД-терапии, но прежнее количество препаратов стало эффективно контролировать боли и сделало жизнь более сносной. И наконец, возможно, что видимое несоответствие между ощущением боли и тяги к наркотикам отражает также факт не просто привычки, а настоящей симптоматической наркомании у лиц, получавших массированные дозы препаратов в течение многих месяцев до проведения сеанса.

Важным аспектом перемен, происшедших вследствие проведения психоделической терапии умирающих от рака, было видоизменение и зачастую резкая трансформация их концепций смерти, а также отношения больных к грозящей им ситуации. Во время введения ЛСД душевнобольным или здоровым людям мы часто слышали замечания, касающиеся их ощущений в отношении смерти. Те, кто пережил эпизоды смерти и возрождения в ходе психоделических сеансов, часто описывали весьма радикальную перемену в своем отношении к кончине. Глубокие переживания космического единства и некоторых других трансперсональных форм сознания, судя по всему, делают факт физической смерти менее значимым.[19]То, что подобные переживания могут оказывать серьезное трансформирующее воздействие на тех, для кого перспектива физической смерти является делом месяцев, недель или дней, заслуживает самого серьезного отношения к данному опыту. Такие переживания развиваются в сложном психологическом, философском, мифологическом и духовном контексте и представляются чем-то большим, нежели минутные самообольщения, происходящие вследствие нарушения функционирования мозга.

Рассуждая в упомянутой выше статье о случаях изменения отношения к смерти, Каст выдвигает предположение, что некий механизм должен оберегать умирающих от опустошающего осознания безнадежности их положения. Согласно его наблюдениям, «отчаянное» положение таких лиц, однако, лишь количественно отличается от положения каждого, кто может предполагать наступление смерти в любой момент с некоторой долей вероятности, а ее приход в принципе — с абсолютной уверенностью. Таким образом, Каст полагает, что механизмы, ежедневно охраняющие нас от осознания факта нашей смертности, у умирающих действуют с повышенной активностью. Он считает, что ужас, испытываемый «безнадежными» больными, а также здоровыми людьми в моменты раздумий о смерти, коренится в страхе потерять контроль над своим телом и окружением. Принятие факта и неизбежное подчинение такому ходу вещей, имеющее место во время и после введения ЛСД, по мнению Каста, указывают на то, что препарат, возможно, смягчает удар, который неизбежная кончина наносит детским фантазиям о всемогуществе.

Кроме того, Каст подчеркивает важность уменьшения значения ожидания как важного фактора, облегчающего ощущение боли и снижающего страх смерти. При обычных обстоятельствах ожидание представляет собой весьма важный механизм, полезный для ориентации, самозащиты и добывания пищи. Согласно ученому, оно, однако, ничего не предлагает для благосостояния умирающего, и может лишь обострить чувство беспомощности. Ожидание является надстройкой над способностью значимо употреблять слова, образовывать символы и оперировать ими. Каст рассматривает ослабление силы воздействия слов и вытекающую из этого факта утрату, способности ожидать чего-то, вместе с усилением сиюминутного, сенсорного восприятия жизни в качестве наиболее важных факторов, меняющих отношение умирающих к смерти.

Приведенные выше объяснения, безусловно, указывая на важные стороны действия ЛСД, не объясняют всех серьезных перемен, наблюдаемых у многих смертельно больных, проходящих курс психоделической терапии. В отличие от изменений в ощущении боли, которое может случиться после любого вида переживания, вызванного ЛСД, изменение отношения к смерти и умиранию, судя по всему, связано со специфическим содержанием сеанса. Согласно нашему опыту, резкие перемены в представлениях о смерти и отношении к ней случаются лишь после сеансов приема препарата, сопровождавшихся перинатальными либо трансперсональными переживаниями. У тех, кто пережил феномен смерти эго с последующим переживанием возрождения и космического единства, видимо, проявляются радикальные и устойчивые изменения в фундаментальных взглядах на человеческую природу и ее отношения с миром. Кончина, вместо того, чтобы быть абсолютным концом всего, неожиданно предстает в качестве перехода в иную форму жизни. Идея возможного продолжения существования сознания за пределами смерти тела представляется гораздо более вероятной, нежели противоположная ей. У умирающих, переживших трансцендентальный опыт, развивается глубокая вера в конечное единство всего живого. Они нередко воспринимают себя как его составную часть, не исключая заболевания и часто горькую долю, ожидающую их.