Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Взяв оружие наизготовку и закрыв за собой дверь в тоннель для сброса трупов, мы медленно и осторожно двинулись внутрь.
У судьбы всё же есть чувство юмора. Очень злое и чёрное, и проявляется оно именно в те моменты, когда чего-то подобного ожидаешь меньше всего.
Мы шли по тюремному корпусу, не встретив ни одного охранника. Все камеры были заперты, и из-за дверей не доносилось ни звука. Как выйти отсюда, никто из нас не представлял, и мы шли по коридорам, пользуясь правилом правой руки, пока не услышали-таки первые звуки. Вообще в тюремном корпусе стояла мёртвая тишина, а потому звуки тяжёлых ударов по металлу мы услышали на приличном расстоянии. Я сделал знак двигаться в ту сторону, откуда они доносились, и вскоре мы подошли к единственной встреченной двери камеры, которая оказалась наполовину раскрыта. Из-за неё и доносились глухие удары по металлу, словно по бочке лупили молотом, а после одного, особенно сильного, раздался звук падения. Как будто та самая бочка повалилась на бок. Ещё один удар, и она покатилась по полу, ударяясь покорёженными боками об пол.
Подтверждая мою догадку, именно побитая бочка выкатилась из полуоткрытой двери. Из неё торчали ноги в знакомых полосатых костюмных штанах — точно такие же были на профессоре Гранине в нашу последнюю встречу с ним. Бочка ударилась о противоположную стену и остановилась. По полу разлилась лужа крови.
Следом из камеры вышел фон Вольг, надевая перчатки. Я заметил сильно сбитые костяшки пальцев, хотя если он лупцевал бочку так, что превратил Гранина, находившегося внутри неё, в кровавую отбивную, то его собственные кулаки должны были пострадать куда сильнее.
Дальше была, что называется, немая сцена. Мы стояли в коридоре — спрятаться тут было совершенно некуда — и смотрели на фон Вольга. Он же смотрел на нас, с равнодушным видом поправляя перчатки.
— Теперь у меня больше стволов, — усмехнулся я, поудобнее перехватывая пистолет и нож. — Будешь драться или предпочтёшь сдаться?
— Сам же знаешь ответ, — усмехнулся в ответ фон Вольг и тут же атаковал.
Вот чего я не ожидал, признаю, это что он ринется в бой очертя голову. Да ещё и в рукопашную. Обычно люди столь могучего телосложения не движутся настолько стремительно, но фон Вольг оказался из тех, кому наплевать на расхожее мнение о здоровяках.
Я едва успел уклониться от удара его кулака — действовал на рефлексах, что меня и спасло. Тут же попытался воткнуть полковнику ствол пистолета под рёбра, но прежде чем нажал на спусковой крючок, фон Вольг ушёл с линии огня. Он двигался с неожиданной для такого крупного человека грацией профессионального танцора. Ответным ударом он попытался достать меня растопыренными пальцами по глазам, вынуждая разорвать дистанцию. Тут заговорили карабины «диких котов», но на пули фон Вольгу было словно наплевать. Он не пытался уклоняться, даже не смотрел, откуда по нему стреляют. И ни один выстрел не достиг цели, что удивительно на такой мизерной дистанции. Стрелками «дикие коты» все были отменными.
Фон Вольг ударил кулаком в раскрытую ладонь. Пули рикошетили вокруг него, но ни одна не задела. Оцелотти даже не думал стрелять в полковника, лишь пристально глядел на него, кажется, он пытался понять причину неуязвимости фон Вольга. Мне же причины нужны не были, я хотел просто прикончить ублюдка.
Я шагнул ему навстречу, демонстративно убрав пистолет в кобуру.
— Считаешь себя крутым, наёмник, сейчас проверим, так ли это.
Но проверить нам ничего не удалось — пол под ногами содрогнулся, и всем стоило определённых усилий не попадать, будто кегли. Лишь через пару секунд мы услышали грохот взрыва. И почти сразу тюремный корпус тряхнуло снова. Бочка с Граниным внутри покатилась по коридору, оставляя за собой багровый след.
— Похоже, у меня появились дела поважнее, — отмахнулся фон Вольг. — Думаю, ещё встретимся.
И он бросился прочь от нас. Мы, конечно же, последовали за ним. «Дикие коты» не пытались стрелять в спину фон Вольгу, мы сосредоточились на том, чтобы не отставать от него. Но и полковник не был дураком — он вёл нас прямиком в ловушку. Я подозревал нечто подобное, но важнее всё же не потерять фон Вольга.
Вышибив ударом ноги дверь, полковник вбежал в помещение, оказавшееся казармой тюремной охраны. Он с порога закричал что-то на руславийском, и к тому времени, когда мы ворвались туда следом за ним, солдаты в зелёных гимнастёрках уже разбирали оружие из пирамид.
— Дымовые! — крикнул я, несясь за фон Вольгом и не сбавляя темпа.
«Дикие коты» сорвали с поясов гранаты и почти синхронно швырнули их. Увидев летящие гранаты, солдаты-руславийцы среагировали именно так, как я ожидал. Они бросились в разные стороны, попрыгали в укрытия или просто растянулись на полу. А в следующую минуту всё помещение казармы заполнили клубы непроглядного дыма.
Я едва не потерял фон Вольга, выскочившего через другую дверь. Та вела наружу, и полковник выбежал через неё. Часовой, стоявший по ту сторону, обернулся к нему, но фон Вольг просто швырнул его в меня. Силой полковник обладал просто бычьей — ничего не понимающий солдат в серой шинели врезался в меня, и мы оба покатились по земле.
Оцелотти каким-то чудом перепрыгнул через меня, приземлился на одно колено и послал в спину фон Вольгу несколько пуль. Но снова безрезультатно. Полковник был словно заговорённый.
Я недолго боролся с солдатом, он оказался слишком ошеломлён нашим столкновением и не готов к бою. Я воткнул нож ему в горло и навалился всем телом, пока тот не перестал биться подо мной в смертных корчах. Поднявшись на ноги, я глянул вслед фон Вольгу, но тот уже скрылся среди корпусов Фабрики.
— Если на нём броня, отводящая пули, — сказал Оцелотти, — то я такой хорошей не видел ни разу. Мои ребята всадили в него по полному магазину — такой нагрузки никакая из известных мне защит не выдержала бы.
— Мы на Фабрике, — пожал плечами я, — здесь место для подобных чудес.
— Что теперь? — поинтересовался Оцелотти.
— Идём вперёд, надо выяснить, что это были за взрывы.
Его «дикие коты» уже покинули затянутую дымом казарму и даже заперли на засов дверь, ведущую туда. Теперь выбраться наружу солдатам будет совсем непросто.
Мы снова двинулись по вражеской территории. Солнце поднималось над горизонтом, освещая многочисленные корпуса Фабрики. Я намеренно выбрал для нападения «собачий час», когда часовые хуже всего соображают, но он уже миновал. Да и вокруг медленно, но верно поднималась тревога. Заунывно гудели сирены, где-то слышался топот сапог и рёв двигателей, а вдалеке уже стучали пулемёты и слышны были выстрелы орудий. По всей видимости, на Фабрику снова напали. Вот только кто это оказался на сей раз? Даже интересно.
Узнать нам это удалось даже быстрее, чем я думал.
Мы шли задворками Фабрики, избегая широких проспектов, по которым носились солдаты в серых шинелях, проезжали грузовики или своей странной гусиной походкой топали шагатели. Точно так же поступили и разведчики противника. Одетые в серо-стального оттенка шинели, они вполне могли сойти за охранников Фабрики, вот только длинные мечи на поясах, рыжие бороды и архаично выглядящие шлемы с полумасками, закрывающими лица, выдавали в них северян. Вагрийцев — подданных одного из доминионов Северной Лиги.