Иногда, подумал Кэл, этот мир действительно неплох.

В разгар ужина, когда разговор вращался вокруг безопасных — по мнению Кэла — тем, Куин вдруг отложила вилку и покачала головой.

—Миссис Хоукинс, все необыкновенно вкусно, и поэтому я не могу не спросить. Вы где-то учились? Работали шеф-поваром в шикарном ресторане или просто сегодня у вас удачный день?

—Я немного ходила на курсы.

—Франни все время «немного ходила на курсы», — заметил Джим. — Всякие-разные. Но у нее природный дар к кулинарии, садоводству и декораторскому искусству. Все, что вы здесь видите, — дело ее рук. Красит стены, шьет занавески... прошу прощения, декорирует окна, — поправил он себя, подмигнув жене.

—Невероятно! Вы красили? Сами?

—Это доставляет мне удовольствие.

—Несколько лет назад жена нашла на блошином рынке буфет и заставила привезти домой. — Джим показал на отполированный буфет красного дерева. — А через несколько недель попросила притащить его сюда. Я сначала подумал, что она меня разыграла, тайно купив его в антикварном магазине.

—Марта Стюарт[18]вам в подметки не годится, — заявила Куин. — Считайте это комплиментом.

—Спасибо.

—Я абсолютно неспособна ко всему этому. Мне и ногти удается накрасить с трудом. А вы? — Куин повернулась к Лейле.

—Шить я не умею, но красить мне нравится. Стены. Однажды я даже их шлифовала, и вышло неплохо.

—Шлифовала я только бывшего жениха.

—Вы были помолвлены? — спросила Франни.

—Мне так казалось. Но, как выяснилось, мы с ним по-разному понимали значение этого слова.

—Наверное, трудно совмещать карьеру с личной жизнью.

—Ну, не знаю. Люди пытаются совмещать — с разной степенью успешности, но пытаются. Думаю, тут просто нужен подходящий человек. Фокус — или, наверное, первый из множества фокусов — заключается в том, чтобы распознать подходящего человека. Разве у вас было не так? Вы ведь поняли, что предназначены друг для друга?

—Лично я с первого взгляда, как только увидел Франни. Такие вот дела. — Джим улыбнулся жене. — Она же была не такой прозорливой.

—Просто более практичной, — поправила Франни. — С учетом того, что нам было по восемнадцать. Кроме того, мне нравилось, что ты обо мне мечтаешь и всюду за мной ходишь. Да, вы правы. — Она снова посмотрела на Куин. — Нужно увидеть друг друга, рассмотреть друг в друге нечто особенное. Должно появиться желание попытать счастья, возникнуть уверенность, что вы сможете оставаться вместе всю жизнь.

—Иногда кажется, ты что-то разглядел, — заметила Куин, — но это всего лишь... скажем, обман зрения.

Куин была мастером обходных маневров — этого у нее не отнять. Франни Хоукинс, конечно, крепкий орешек, но Куин удалось очаровать ее и проникнуть на кухню, чтобы помочь с десертом и кофе.

—Люблю кухни. Кулинар из меня никакой, но мне нравится вся эта утварь, приспособления, сверкающие поверхности.

—Наверное, при вашей профессии вы часто едите не дома.

—На самом деле наоборот — как правило, готовлю сама или покупаю готовую еду. Пару лет назад возникло желание изменить образ жизни и следить за питанием. Решила перейти на здоровую пищу и по возможности отказаться от фастфуда. Теперь я умею делать вполне приличные салаты. Для начала. О боже, яблочный пирог. Домашний яблочный пирог. Меня ждет двойная нагрузка в тренажерном зале — как наказание за огромный кусок, который я собираюсь попросить.

Явно довольная, Франни хитро улыбнулась.

—А ванильное мороженое на десерт?

—Непременно, но только для того, чтобы продемонстрировать безупречные манеры. — Куин задумалась на секунду, затем решилась: — Я хочу кое о чем спросить. Если вам покажется, что я злоупотребляю гостеприимством, остановите меня. Наверное, трудно вести нормальную жизнь, заботиться о семье, о себе самой и своем доме, зная, что все это находится под угрозой?

—Очень трудно. — Франни включила кофеварку и занялась пирогом. — Но необходимо. Я хотела, чтобы Кэл уехал, и тогда мне удалось бы уговорить Джима. Я бы смогла сбежать от этого кошмара. В отличие от Кэла. И я горжусь, что он не отступил, остался тут.

—Расскажете, что произошло тем утром, в его десятый день рождения, когда он вернулся домой?

—Я была во дворе. — Франни подошла к окну, выходившему на задний двор. Она все помнила, до мельчайших деталей. Зеленая трава, голубое небо, уже готовые раскрыться соцветия гортензий, ярко-синие высокие стрелки дельфиниума.

Она срезала отцветшие розы и кореопсис. Франни явственно вспоминала деловитое пощелкивание ножниц и гудение соседской — тогда это были Питерсоны, Джек и Лоис — газонокосилки. Ее мысли были заняты Кэлом и его днем рождения. В духовке уже стоял торт.

Шоколадный, она прослоит его сметанным кремом и посыпет сахарной пудрой, чтобы сделать похожим на ледяную планету из «Звездных войн». Кэл очень любил «Звездные войны». Торт украсят маленькие фигурки, изображающие персонажей фильма, а на кухне уже приготовлены десять свечей.

Франни то ли услышала, то ли почувствовала приближение сына и, оглянувшись, увидела, как Кэл — бледный, грязный, потный — едет к дому на велосипеде. Первая ее мысль была об аварии — он попал в аварию. Франни вскочила, побежала ему навстречу и только тут поняла, что сын без очков.

—Я разрывалась между желанием выругать его как следует и обнять, успокоить. Он слез с велосипеда и бросился ко мне. Подбежал и крепко обнял. Он — мой милый мальчик — дрожал как осиновый листок. Я опустилась на колени и отстранила его, пытаясь разглядеть кровь или сломанную кость.

«Что с тобой, что случилось, тебе больно?»— вырвалось у нее — скороговоркой, будто одно слово. «В лесу,— прошептал он. — Мама. Мама. В лесу».

—Я хотела спросить: «Что, черт возьми, вы делали в лесу, Калеб Хоукинс?», но сдержалась. Он сам во всем признался: как они с Фоксом и Гейджем планировали приключение, как готовились, куда пошли. Я буквально раздваивалась: одна часть хладнокровно придумывала наказание, соответствующее тяжести проступка, другая была объята ужасом и испытывала облегчение, огромное облегчение от того, что обнимает своего грязного, испуганного сына. Потом он рассказал остальное.

—Вы поверили.

—Я не хотела верить. Проще было считать, будто ночью ему приснился кошмар, причем заслуженно. Кэл просто объелся сладостями и всякой вредной едой, и его мучили кошмары. Или кто-то напал на них в лесу. Но глядя в его лицо, я отбросила эти логичные и понятные объяснения. И, конечно, его глаза. Он видел пчелу, висящую над цветами дельфиниума на дальнем конце двора. Под грязью и потом, покрывавшими его кожу, не было ни одного синяка. Вчера я рассталась с девятилетним мальчишкой с поцарапанными коленками и синяками на лодыжках. У того, который вернулся, на коже не осталось ни одной отметины, если не считать тонкого белого шрама на запястье, которого раньше не было.