— Дедушка? Что… — Но ей не удается закончить свой вопрос, потому что Джексон грубо обрывает ее.

— Не слушай его. Это все чушь собачья, — говорит он.

Потом он наконец встает, а старики вокруг все причитают: «О боже!» и «Свят! Свят!» и тому подобное.

— Я на тебя в суд подам! — кричит Джексон, показывая на Мартина Мартина. Потом он замечает Дэвлина Уильямса, который наконец добрался до сцены, где стоит Мартин Мартин.

— Вы не имеете право так поступать. Это непорядочно! — продолжает кричать Джексон. Теперь он явно боится, боится до ужаса, и прикрывает свой гребаный страх рассерженным видом. Но ММ это все по большому барабану.

Потом Джексон вопит:

— Что? Что это он теперь делает?

В его голосе звучит настоящая паника, а Мартин Мартин визжит что есть мочи:

— Убийца! Убийца! Он — убийца!

Для некоторых из стариков это уже слишком. Эти визги, слюна, брызжущая фонтаном изо рта ММ, и слово «убийца» заставляют их тоже начать визжать, визжать от страха, и довольно громко.

— Ой! Ай! Ох! Ах! — визжат старики, и все совершенно выходит из-под контроля, когда они толпой вскакивают со своих мест и пытаются убраться из студии. Некоторые наклоняются, чтобы взять свои сумочки из-под сидений, но их толкают и сбивают с ног другие. Все, что я слышу, — так это охи да ахи, и хлопанье сидений, и топот ног сотни человек, которые все одновременно стараются удрать отсюда подальше.

Джексон пытается привлечь зрителей на свою сторону.

— Да он просто болен, вот в чем дело, — кричит он. — О боже, смотрите… видите? О боже, это отвратительно.

К этому времени Дэвлин Уильямс уже стоит над Мартином Мартином, который лежит на полу, и из его рта чуть ли не фонтаном бьет блевотина. Дэвлин пытается прекратить панику и взять все под контроль. Но он, блин, явно опоздал.

— Пожалуйста, сохраняйте спокойствие! — кричит он. — Есть здесь, в здании, доктор? Пожалуйста, сохраняйте спокойствие. Дамы и господа, не надо паниковать — все в порядке!

Но никто его не слушает. Они все рвутся наружу из студии, как стадо лошадей, толкаясь и топая.

— Пожалуйста, пройдите в бар наверху, где вам предложат напитки и закуску за счет студии, — говорит Дэвлин Уильямс, но в этом шуме и гвалте запаниковавшей толпы его голос похож на крошечную шлюпку в огромном бушующем океане.

— О боже… Мартин, какого черта ты тут устроил? — говорит Дэвлин, становясь на колени рядом с ММ. А тот лежит на полу, похожий на рычащую бешеную собаку, а изо рта у него прет блевотина, глаза остекленели и явно уже ничего не видят.

— Нет, он на самом деле болен, — говорит Дэвлин, ни к кому не обращаясь. — Он весь побелел. Он дышит? Скажите мне, что он дышит. Это кровь? Он что, блюет кровью? О, твою мать… Вызовите «скорую».

Тут Мартин Мартин приподнимается на локте. Его глаза по-прежнему похожи на два стеклянных шарика, а с губ его капает рвота.

— Ты, гребаный убийца! Убийца! — стонет он. И эти слова окончательно выводят Дэвлина Уильямса из себя.

— Мартин, заткнись, бога ради! — кричит он.

Но Мартин Мартин не собирается затыкаться.

— Убийца! Убийца! — продолжает причитать он, пытаясь подняться на ноги, но поскальзывается в лужах своей блевотины, а его голова болтается, будто у него в шее нет никаких мускулов. — Убил меня гребаной лопатой! Когда я отвернулся!

Дэвлин Уильямс выглядит так, будто сейчас разрыдается. Зрители удирают из студии. Джексон и его глупая внучка — вместе с ними. Она плачет, а ему явно не терпится сорвать на ком-нибудь зло. Он хватает старушек, оказывающихся у него на пути, и отшвыривает их в сторону, те спотыкаются и падают на пол.

Мартин Мартин снова падает на пол, громко хрипя. Теперь у него изо рта и из носа идет кровь.

— Как он это делает? — говорит Дэвлин Уильямс. Вид у него грустный, испуганный и рассерженный одновременно, а голос дрожит. — Кто-нибудь, остановите кровотечение. Откуда берется вся эта кровь? О боже мой. Твою мать! Почему бы ему не заткнуться?

Я оглядываю толпу распаниковавшихся стариков. Я вижу Клэр. Черт меня возьми! Клэр! Она сидит на одном из сидений, прижав колени к груди, и я вижу ее трусики. Она смотрит на Мартина Мартина широко открытыми глазами, абсолютно не реагируя на всю эту свалку вокруг нее, не замечая, как ее толкают старики, пытающиеся выбраться из студии. Когда студия наконец пустеет, я вижу других людей, которые тоже не двигаются. Вон сидят вместе курильщики-альфонсы, а вон — старые ящерицы в своих очках. Вижу я и Рега — он стоит у задней стены с распростертыми руками и закрытыми глазами.

А затем становится слышно, как позади сцены происходит еще что-то. Оказывается, это Федор. Он убегает. Бежит сломя голову, налетает на какие-то предметы, чуть не падает, но продолжает бежать, будто не чувствует никакой боли. Чертовы Федор и Клэр! А гонятся за ним Брок и Мыскин. Брок и гребаный Мыскин! И кажется, кроме меня их никто больше не видит. Дэвлин по-прежнему стоит, склонившись над ММ, и пытается остановить кровотечение у него из горла.

Я оглядываюсь и снова ищу глазами Клэр. Но ее больше нет в зале. Пропал и Рег. Исчезли курильщики и старые ящерицы в очках. Тогда я решаю посмотреть, как дела у Федора. А он подбрасывает головой футбольный мяч, и делает это очень даже мастерски. Брок и Мыскин за ним наблюдают. Потом Федор отдает пас Мыскину — прямо на его правую ногу. Мыскин подхватывает мяч и удерживает его на самом кончике ботинка. Затем он подкидывает мяч себе на колено, на грудь, опять на ногу и уже ногой подбрасывает его вверх. Потом Мыскин подбегает под мяч, и тот опускается ему на голову. Мыскин держит мяч на голове пару секунд и роняет его на пол. Подпрыгивая, мяч улетает в сторону. Они все трое смеются и хлопают друг друга по спине.

В общем, совершенно непонятно, что это, черт возьми, значит.

Через какое-то время я чувствую, как поднимаюсь в воздух и медленно вылетаю из дверей студии над головами стариков, которые, расталкивая друг друга, пытаются пробраться к лестнице. Пролетая над их головами, я ощущаю запах мочи и старой, поношенной одежды. Еще я вижу их старые лица, будто измятые паникой и страхом. Но я просто пролетаю над ними, и делаю это без каких-либо усилий. Я лечу вверх по лестнице, и мне кажется, что у меня в мозгу горит какой-то мощный фонарь и свет его выходит прямо из моих глаз. Я лечу все дальше и чувствую себя совершенно спокойно, причем кажусь себе каким-то огромным маяком, посылающим лучи света во все стороны.

Вот я оказываюсь в просторном баре, где испуганного вида официанты и бармены в белых сорочках и черных жилетках с недоумением смотрят на невнятно лепечущую, охваченную паникой толпу, которая вваливается в двери, будто куча мусора, выброшенная на свалке мусороуборочным грузовиком.

А я тем временем уже вылетаю из здания. И по мере того, как я поднимаюсь все выше и выше, гул этой толпы в баре отдаляется. Скоро я уже вижу под собой все здание целиком, и до меня доносится только шум ветра. Я вижу, как из дверей выходит, покачиваясь, Дэвлин Уильямс. Он держит Мартина Мартина за ноги, а кто-то еще, я не знаю кто, держит ММ под мышками. Они кажутся суетящимися маленькими муравьями. Вдвоем они затаскивают Мартина Мартина в задние двери какого-то фургона или микроавтобуса, крыша которого утыкана разными антеннами. Дэвлин прыгает на водительское сиденье, и фургон с визгом выезжает с автостоянки.