Парадоксально, что появление родственника, о котором я много лет не вспоминал, ввело меня в состояние ступора! Ранд Ивашков был старшим братом моего отца. Ранда я не видел с детства и давно про него забыл. От Ранда не отрекались (по крайней мере, официально), но я еще малышом понял одно – мои родные, не сговариваясь, предпочитали, чтобы он не околачивался поблизости. Мой отец взял на себя его обязанности при дворе и отправил Ранда за границу – в длительную и якобы очень ответственную командировку. Тем не менее эти «важные» поручения не представляли собой ничего серьезного, и Ранд мог вообще не волноваться за свою судьбу. Однажды, когда я подростком попал в неприятности из-за запрещенной вечеринки, мать уговаривала отца не наказывать меня чересчур строго. «Адриан не такой пропащий, как твой братец», – заявила она.

«Он забулдыга, – прошептала тетка Татьяна. – Позорище. Бабы и выпивка для него – важнее фамильной чести».

«Похоже на меня», – признал я.

Она фыркнула:

«Нет! Твои родственники не сплавляли тебя подальше – с глаз долой».

По моим последним сведениям, Ранд находился в Европе, и я не рассчитывал встретить своего дядю на севере Мичигана!

– Что ты делаешь в «Диких соснах»? – поинтересовался я.

– То же, что и ты, племянник, – ответил он, подмигивая.

У него оказались темно-зеленые глаза, как и у меня, и хотя в его каштановых волосах проблескивали нити седины, ее было гораздо меньше, чем у моего батюшки. Вероятно, женщины и вино делали жизнь не такой сложной, как респектабельная деятельность члена Совета. Ранд был высоким, даже по меркам мороев, и чтобы плотоядно посмотреть на Оливию, ему пришлось чуть наклониться вперед – в итоге бедняжка отпрянула и спряталась мне за спину.

– Миленькая, – проговорил Ранд. – А ты, Адриан, обзавелся собственной семейкой на стороне? У меня у самого есть пара таких. Дампирки плодятся, как…

– Хватит! – прервал я его. Мне надоело объяснять мою ситуацию каждому встречному морою. – Я не… То есть Оливия – мой друг, и я приехал ее навестить.

Дядя Ранд оживился:

– Значит, ею можно заняться? Я не встречал ее…

– Нет, – процедил я сквозь зубы. – Ею нельзя заняться. Послушай, рад был увидеться, но сейчас не время и не место. У меня дела.

Я взглянул на Оливию, давая ей понять, что нам надо вернуться обратно к домику Дианы. К моему изумлению, Ранд вцепился в мое плечо и развернул лицом к себе. Мне в нос ударил омерзительный запах водочного перегара.

– Прекрати! – злобно рявкнул Ранд. – Не будь снобом, как все наши родственнички! Твой папочка и его святоша-жена вечно вели себя так, будто я недостоин их благородного общества! Но посмотри-ка на себя! Ты здесь, племянничек! И я слышал про тебя всякое, но разве я тебя порицаю? Нет!.. У нас много общего.

Я вывернулся из его хватки.

– Не думаю.

– И ты такой же, как все они!..

Ранд ринулся на меня, пьяно спотыкаясь. Не знаю, что он хотел сделать – ударить меня или опять схватить, – я не успел этого выяснить: между нами возник Дмитрий, который молниеносно отбросил Ранда хуком справа.

Я посмотрел на Дмитрия с благодарностью. А он взирал на моего дядю, растянувшегося на траве, с выражением глубочайшего отвращения. К нам уже спешили Роза, Сидни и Лана.

– Что у вас творится? – воскликнула Роза.

– Спасибо, приятель, – сказал я Дмитрию. – Хотя, по-моему, столь решительное вмешательство было излишним. Я вполне справлялся.

– Он – животное! – взревел Дмитрий. – Нечего ему делать в «Диких соснах»!

– Наверное… – Я замолчал и по-другому истолковал реплику Дмитрия. – Ты с ним знаком?

Дмитрий прищурился:

– Да. А ты?

– Ага, – подтвердил я. – Это мой дядя. Ранд Ивашков.

– Ранд – мой отец, – отчеканил Дмитрий.

В мгновение ока беременность Оливии Синклер перестала быть самым удивительным событием, случившимся в «малом» моройском кругу.

А может, у Оливии просто появился сильный конкурент, способный с ней потягаться…

Мы сгрудились на дорожке, а вокруг весело щебетали птицы, добавляя неожиданному семейному разоблачению оттенок сюрреализма. Даже Роза, которая редко в карман за словом лезла, застыла, широко разинув рот. Мужчина-морой – Ранд Ивашков, как его назвал Адриан – смотрел на Дмитрия так, будто увидел привидение. Самоуверенная наглость Ранда дала трещину, и он настороженно отступил на шаг.

– Ну, привет, Димка! – Он облизнул губы и попытался улыбнуться. – Неплохо выглядишь для полувампира, побывавшего немертвым, да?

Ранд обвел нас взглядом, ожидая, что мы засмеемся неуместной шутке. Мы молчали.

– Он доставляет вам проблемы? – вежливо осведомился Дмитрий у Ланы, нарушив паузу. – Вам не удается его спровадить из коммуны? Я с удовольствием это сделаю.

– Мы способны сами о себе позаботиться, – моментально отвергла Лана его предложение.

Я отметила, что говорила она твердо, но без резкости.

А на тропинке – словно по какому-то тайному сигналу – появились Мэллори и очередная дампирка. Мэллори уже не напоминала восторженную поклонницу голливудской знаменитости. Теперь она превратилась в женщину-воина, настоящего защитника, как и все дампиры.

Ранд даже расслабился.

– Вот и эскорт! Впрочем, не надо торопиться!

Лана прожгла его взглядом.

– А вы уверены, что вам позволено сюда приходить?

– Эй! – развязно возразил Ранд. – Я имею полное право быть в «Диких соснах»! Я хотел проведать Элен. Она здесь живет. Ей можно принимать гостей.

– Ей можно принимать гостей с моего согласия, – уточнила Лана, выпрямившись во весь рост. – И, Ранд, повторяю опять: вам запрещено пить на территории нашей коммуны.

Он вскинул руки в умиротворяющем жесте.

– Ладно, больше ни капли не выпью. Я не вру. Но вы ведь не можете меня выгнать, раз я встретил здесь своего родного сына и племянника. Это же практически воссоединение семьи!

К Розе наконец вернулся дар речи.

– Правда? Этот тип – твой отец? Правда? – спросила Роза у Дмитрия.

Я полностью разделяла ее изумление.

Дмитрий, не мигая, уставился на дядю Адриана.

– К сожалению, правда, хотя и считал, что он шатается по Европе.

Ранд покачал головой:

– Я давно там не был. В фирме, куда меня пристроил Нат, мне дали от ворот поворот. Они сказали, что, дескать, уже не нуждаются в моих услугах. Слушай, сынок, как поживает Олена?

– Не смей произносить имя моей матери! – грозно произнес Дмитрий.