Это основное намерение всех технологий внутреннего развития Я, включая даже традиции развоплощения. Развоплотиться тоже невозможно, оказывается, если нет такого Хозяина. Если нет Хозяина, то человека, обладающего свободой выбора, тоже нет. Потому что он как бытийное существо присутствует только в виде самотождественности. Все остальное с ним случается. Человек пытается задним числом так или иначе объяснить случившееся, но, как известно, борьба за прошлое – самое бесполезное из всех бесполезных занятий, потому что прошлое уже состоялось.

Говорят, анализируя прошлое, надо сделать для себя выводы, нацелить их в будущее… Для чего? Чтобы не совершить тех же ошибок. Но мы совершим новые. Это же следствие, а не причина. А причина – есть ты. И может реализовать ее Хозяин твоего хозяйства. В наличии ты, твое хозяйство, и у твоего хозяйства есть Хозяин. Встает вопрос: как быть действительно действующим лицом, как научиться делать, совершать выбор и отвечать за все последствия, принимать последствия и таким образом корректировать свою деятельность по результатам тех сцеплений событий, которые ты же и породил или в которые попал?

Наиболее распространенный случай. Человек говорит: «Я этого не хотел». Начинаем анализировать, откуда это, то, что он не хотел, взялось. Оказывается, он совершил такой-то поступок, или сказал такие-то слова, или так-то эмоционально отреагировал в такой-то ситуации… В результате… И дальше показываешь ему, что все это последствия его конкретного действия: «Я этого не хотел». Конечно, не хотел – ибо не ведал, что творил.

Вы хотите ведать, что творите? Я бы подумал. Я так и сделал: я однажды подумал, хочу ли я ведать? Потому что если ты захотел, решил так, такое намерение сформировал, то вначале это как у той сороконожки: что делает тридцать девятая нога, когда вторая левая идет вперед.

Человек имеет свободу для – свободу выбирать, потому что будущее принципиально множественно. Желая уйти от свободы для, мы создаем гарантированное будущее, мы идем к гадалкам, мы читаем гороскопы, мы пытаемся уничтожить множественность предстоящего нашего будущего и свести его к единичному варианту. Мы хотим иметь позади единичное прошлое и впереди единичное будущее и называем это судьбой, предопределением. Так человек умаляет себя, ибо незрел, чтобы принять свое величие.

Если мы принимаем величие человека как такового, то мы должны принять и свое собственное величие. Но мы не принимаем, мы умаляем себя. Это как бы выгоднее.

Потому что это меньшее напряжение, меньшая ответственность, больше предсказуемости, меньше уникальности, то есть большее количество плюс-подкреплений, идущих извне, от других людей. Рискнуть самооценкой – это поступок. Для персоны, для личности. Вы вдруг начинаете говорить или вести себя так, как положено вести себя человеку во всей его полноте… Но вас заставят доказать, завоевать право так себя вести, или вас изолируют, в лучшем случае вытеснят куда-нибудь в маргиналы.

Закон Мы – это закон усреднений. Мы – любое Мы – усредняет. Это одна из проблем формирования профессиональных групп для спецдеятельности какой-то, скажем экстремальной. Как сформировать группу, чтобы не происходил эффект усреднения? Одна из серьезных практических задач в специальной социальной психологии, занятой формированием целевых спецгрупп: экипаж космического корабля, спецназовская диверсионная группа и так далее и тому подобное.

Кроме того, в социальной психологии зафиксирован закон так называемого обособления специалистов. Все должны жить в своих резервациях как бы: артисты с артистами, ученые с учеными, умные с умными, образованные с образованными. Социум любит стратифицировать, потому что распределение благ в виде денег, славы и власти идет целевой аудитории. И только внизу пирамиды максимальная демократия, все перемешано, поэтому это корни, то, на чем все стоит. Как только революция – это все переворачивается и начинается новое перемешивание, пока не устоится. Взболтают, потом поставят, и оно опять по слоям. Донышко все равно самая широкая часть – чтоб стояло. Чем выше по социальному уровню пирамиды, тем меньше демократии, смешения различных специалистов.

Если вы пережили свое величие как человека, с чем вы столкнетесь? С тем, что личность по привычке начнет из этого делать плюс для самоутверждения. Она будет провоцировать вас об этом всем сообщить. Трудно удержать факт внутренней жизни внутри. Как только вы это захотите предъявить другим, даже если вы, предъявляя, скажете: «И вы тоже великие!» – это немножко приятнее, конечно, что не только вы. Но тут же вас вежливо или не очень попросят: «Давай докажи нам, давай…» – масса всяких обязанностей появится. Еще и расскажут, каким должен быть великий человек. Законы-то все действуют.

Ключ: Зачем все это знать?

Мифология о мире

«… А зачем нам это все знать?» – спросили себя древние мудрецы. Они, как и все подобные впоследствии, столкнулись с такой проблемой: в каком-то смысле эта проблема порождена вечным противостоянием Я и Мы. И состоит она в следующем: «Многие знания многие печали».

В чем же тут печаль? Мы же знаем, что идеальные потребности практически ненасыщаемы, так в чем же печаль? Печаль в том, что когда человек нацелен на знания, связанные с самим человеком, с жизнью «человеков», а эти знания связаны с тем, что время от времени у кого-нибудь возникает потребность ответить на вечные вопросы: «Кто я такой?», «Что я здесь делаю?» – то рано или поздно наступает такое странное состояние – вроде бы человек много знает, качественно знает, а это никому, кроме него самого, не нужно.

Ибо жизнь как устройство развивается очень медленно. С момента появления пирамиды как основы социального устройства ничего больше не произошло принципиального. И даже выдающиеся утописты, такие как Платон, который пытался построить утопическую идеальную модель общества, все равно не смогли выйти за рамки пирамиды.

Естественно, данный принцип устройства совместной жизни людей никак не совпадает с высказыванием Гермеса Трисмегиста, который говорил: как наверху, так и внизу. Потому что как это – как наверху, так и внизу? Наверху, извините меня, президент, а внизу я, Шибздиков, с зарплатой, на которую невозможно прожить. Гермес вообще не об этом говорил, естественно.

Проблема в том, что внутри самой жизни, внутри устройства нет никаких причин для того, чтобы обладать этим знанием. Оно не нужно, оно лишнее. Но внутри отдельно взятого человека, его субъективности оно очень нужно.

Это довольно суровая такая правда, потому что нас так воспитывали, что знание – некая самоценность, и мы даже не в состоянии предположить, что может быть лишнее знание. И лишнее не в смысле – кто-то там говорит: это лишнее, – а в буквальном смысле слова, для жизни не нужное. А раз оно для жизни не нужное, то, соответственно, все устройство этой жизни не создает никаких поводов для возникновения мотивации обладания этим знанием. Поэтому в конечном итоге все то, что мы привычно называем словами «духовность», «духовное знание», «духовное развитие», оказалось на окраинах маргинальных, приобрело самые разнообразные, но всегда специфические формы, как некий отдельный вид человеческой деятельности, времяпровождения, самоутешения, производства компенсаторных иллюзий. Хотя задумано все это было совершенно иначе.