мы – почти равные – стояли у огромного резервуара, разглядывая сквозь стекло дельфинов.

– Химерика? Просто знал, что он когда-нибудь пригодится.

– Чтобы пытать его?

– О нет. Я лишь позаботился о том, чтобы он был наказан за совершенное преступление. Но это только начало. Не хочешь ли рассмотреть его получше?

Я поправил распятие так, чтобы она увидела диверсанта. Теперь он был всецело мой. Его уже не нужно было держать прикованным к стене, но я не желал рисковать.

– Он похож на тебя, – изумленно проговорила Констанца.

– У него двадцать дополнительных лицевых мускулов, – пояснил я с отеческой гордостью. – Он может принять какую угодно личину и хранить ее сколь угодно долго. Кстати, он ненамного постарел с тех пор, как я доставил его сюда. Пожалуй, его действительно можно принять за меня.

Я потер щеку, ощутив грубый слой макияжа, под которым пряталась моя неестественная моложавость.

– И он сделает все, абсолютно все, о чем я его ни попрошу. Правда, Небесный?

– Да, – ответил химерик.

– Что ты задумал? Использовать его как двойника?

– Если до этого дойдет. Хотя, откровенно говоря, сомневаюсь.

– Но у него нет руки. Его нипочем не примут за тебя.

Я вернул Констанцу в прежнее положение.

– Поверь, это решаемая проблема.

Подумав немного, я извлек из контейнера с медицинскими инструментами, который стоял рядом с «ларцом Господа Бога», огромный шприц с длинной иглой. «Ларцом» я называл устройство, которое помогло мне разрушить и создать заново сознание диверсанта.

Констанца заметила шприц:

– Это для меня?

– Нет, – ответил я, подходя к цистерне с дельфином. – Это для Слика. Старого доброго Слика, который много лет служил мне верой и правдой.

– Ты собираешься убить его?

– Уверен, что сейчас он расценит это как подарок.

Я откинул крышку цистерны и поморщился – омерзительная вонь раствора, в котором лежал дельфин, ударила в нос. Слик изогнулся вопросительным знаком; я ободряюще похлопал его по спине. Его кожа, когда-то гладкая и блестящая, как полированный камень, теперь походила на бетон.

Игла легко пронзила жировой слой дюймовой толщины. Слик снова дернулся, почти забился, но вскоре успокоился. В его глазу я видел лишь обычное равнодушие.

– Похоже, все.

– А мне показалось, что ты хотел убить меня. – В голосе Констанцы послышалось нервозное облегчение.

– Таким шприцем? – улыбнулся я. – Ты шутишь. Нет, тебе больше подойдет вот этот. – И я достал другой шприц, поменьше.

Вот и Пункт Назначения, думал я, держась за перила, ограждающие смотровую площадку «Сантьяго». Корабль находился в состоянии свободного падения. Пункт Назначения. Подходящее имя. Планета плыла у моих ног, словно зеленый бумажный фонарь с тускнеющей свечой внутри. Солнце системы 61 Лебедя А, то есть Суон, ярким не назовешь. Расстояние между ним и планетой невелико, но здешний дневной свет совсем не такой, как на Земле, – я помню картинки, которые показывал мне Клоун. Звезда Суон считается ярко-красной, но невооруженному глазу кажется белой. В этом нет ничего удивительного. Еще полтора века назад, до того как Флотилия покинула Солнечную систему, было известно, сколько энергии отбирает эта планета, двигаясь по орбите.

Все это время в недрах «Сантьяго», в одном из трюмов, хранилась вещь невозможной красоты – слишком дорогая, чтобы принести ее в жертву. Сейчас с ней работала бригада техников. Артефакт вынесли из звездолета, прикрепили к орбитальному грузовому буксиру и отправили за пределы гравитационного поля планеты, к точке Лагранжа, между Пунктом Назначения и Суоном. Там положение буксира будет откорректировано легчайшими импульсами ионных двигателей, после чего ему предстоит плавать в космосе веками. Во всяком случае, это предусматривалось моим планом.

Я перевел взгляд с осененной нимбом планеты на черную бездну космоса. Остальные корабли – «Бразилия» и «Багдад» – еще находились в пути. Текущие расчеты показывали, что они прибудут через три месяца, хотя определенная погрешность в вычислениях допускалась.

Это не важно.

Первая группа шаттлов уже совершила рейсы к поверхности планеты, сбросила множество грузовых контейнеров, снабженных радиомаяками. Через несколько месяцев мы сможем их обнаружить. Сейчас один из шаттлов спускался в атмосферу, дельтовидный силуэт был хорошо виден на фоне материкового «языка» в экваториальной зоне – географический отдел окрестил его Полуостровом. Подозреваю, через пару недель они придумают что-нибудь не столь буквальное.

Чтобы доставить на поверхность всех оставшихся колонистов, хватит пяти рейсов. Еще пять – для транспортировки экипажа «Сантьяго» и тяжелого оборудования, которое нельзя сбрасывать в контейнерах. «Сантьяго» останется на орбите – оболочка, не содержащая ничего полезного.

Двигатели шаттла выплюнули пламя, кораблик лег на расчетный курс, и я проводил его взглядом. Через пару минут я заметил у горизонта вспышку – шаттл входил в атмосферу. Значит, скоро он приземлится. На южной оконечности Полуострова уже был разбит временный лагерь, который мы решили назвать Нуэва-Сантьяго – решили уже тогда.

В это время раскрылось Око Суона.

Понятно, что отсюда его было не разглядеть, но в точке Лагранжа уже разворачивался микроскопически тонкий пластиковый экран.

Прицел оказался почти идеально точным.

Луч света упал на хмурую планету, образовав яркое овальное пятно. Затем оно начало рыскать, менять форму. Когда его наведут точнее, количество солнечного света, которое получает Полуостров и его окрестности, возрастет вдвое.

Я знал, что там, внизу, была жизнь. Уже думал о том, сможет ли она приспособиться к изменению освещенности, и картина не слишком меня воодушевляла.

Зазвенел браслет-коммуникатор. Я оторвался от экрана. Интересно, у кого из моего экипажа хватило наглости отвлечь меня в такой торжественный момент.

Однако коммуникатор просто оповестил, что в каюте меня ждет письмо. Раздраженный и одновременно заинтригованный, я заставил себя покинуть смотровую площадку. Миновав шлюзы и узлы колесной передачи, я оказался в главной, вращающейся части нашего огромного корабля. Здесь начиналась зона псевдогравитации. Я держался открыто и ничем не выдавал беспокойства. Рядовые члены экипажа и офицеры приветствовали меня, отдавая честь; некоторые норовили пожать мне руку. Настроение было праздничным и граничило с всеобщей эйфорией. Мы пересекли межзвездное пространство и благополучно достигли новой планеты, более того, я привел корабль раньше соперников.

Я позволил себе задержаться, чтобы кое с кем поболтать. Впереди трудные времена, и необходимо укреплять отношения. Но я ни на минуту не