Несмотря на неоднократно заявленное стремление к объединению, позиция правления ВНЦ оставалась прежней: даже при общности политического курса и единстве взглядов на отношения с союзниками вопрос о подчинении Деникина Колчаку можно будет ставить только после соединения армий и личной встречи двух «вождей». На заседании Правления 26 мая 1919 г. Федоров так отметил этот политико-правовой момент: «Власть будет создана в России самой Россией. Создание ее началось на Юге подвигами Алексеева и Корнилова; при них естественно и органически возникла гражданская власть. Второй по времени ее зарождения явилась власть адмирала Колчака. И то, и другое правительство возникли из одного источника и выросли на одной общей почве; они выросли из одной и той же, проникнутой истинным чувством патриотизма и духом государственности, группы, поставившей себе активную задачу борьбы с большевизмом в России и одинаково пользовались и пользуются поддержкой союзников. Между ними нет соперничества и соревнования. Единая власть после соединения армий образуется путем соглашения их вождей. Между ними уже состоялся обмен письмами (содержание писем см. раздел об объединении Юга и Сибири. – В.Ц.), и характерно, что содержание этих писем, отправленных одновременно, почти тождественно: это указывает на единство взглядов и служит ручательством того, что соглашение состоится».

Переломным в вопросе признания власти Колчака стал для ВНЦ приезд делегации из Парижа в конце мая 1919 г. Выступление М.С. Аджемова на заседании Общего Собрания Центра 30 мая акцентировало внимание на скором международном признании Колчака, без чего «невозможна энергичная поддержка союзников в деле восстановления нормальной жизни в России», а в последующем весьма вероятно «вхождение России в Лигу наций». Кроме того, Аджемов отмечал опасность давления на союзников со стороны «самостийных делегаций», в частности, Кубанской во главе с Л. Л. Бычом, который «отказался войти в состав Русского Политического Совещания и завязал тесные сношения с представителями Украины, Грузии и других государственных образований… а равно и с представителями французских радикальных партий». Немалую опасность представляла и позиция Керенского, обратившегося (совместно с Зензиновым, Аргуновым и Авксентьевым) к союзникам с требованием установить «демократический контроль за действиями адмирала Колчака и генерала Деникина». Итоговым решением ВНЦ стало согласие на признание власти Верховного Правителя. Федоров направил в Париж наказ от Центра, в котором подчеркнул, что «Национальный Центр стремился с самого своего возникновения разрешить вопрос о создании единой всероссийской власти». «Знаменательно, что между столь отдаленными центрами, как Омск и Екатеринодар, при отсутствии постоянной и регулярной связи, наблюдается полная аналогия в подходах к разрешению важнейших вопросов русской жизни. Торжество русского дела обеспечивается и тем единством взглядов, которое существует между адмиралом Колчаком и генералом Деникиным; оно служит залогом образования единой всероссийской власти и торжества идеи Единой, Великой России» (12).

Стремлением к утверждению всероссийского государственного статуса объясняется негативное отношение ВНЦ к «краевым государственным образованиям», считавшимся не только «пережитком» периода распада Империи в 1917–1918 гг., но и прямой угрозой национальным интересам Единой России. На собрании 31 декабря 1918 г. рассматривалось положение в Крыму, причем Астровым было отмечено, что «Крымский полуостров не имеет никаких данных для признания его областью… местная власть не может быть приравнена к тем краевым властям, с которыми волей-неволей приходится считаться (казачьи области Юга России. – В.Ц.). Крымское правительство составилось из достойных общественных деятелей… но в деле возрождения России она не является элементом, непременно подлежащим сохранению». По этой причине, а также потому, что на территории полуострова находятся части Добровольческой армии, обладающие возможностью создания собственной администрации, Астров считал неизбежным прекращение деятельности Крымского правительства.

На заседании ВНЦ 13 января 1919 г. с обширным докладом выступал прибывший из Закаспийской области Е. П. Джунковский. Неоднократно на заседаниях Центра заслушивались сообщения о положении русского населения в Закавказье, о перспективах взаимоотношений с Грузией, Азербайджаном и Арменией. Столь заметный интерес к событиям в этом регионе был обусловлен не только его территориальной близостью и стратегическим значением для белого Юга, но и тем, что в Батуми и в Баку с середины 1919 г. были образованы региональные отделения ВНЦ. 7 февраля Центр был информирован о положении дел в Тифлисе, об отношении Великобритании к Грузии, о политической позиции руководства Армении, стремящейся к сближению с Россией, а также о попытках Грузии установить контакты с Азербайджаном, с командованием английского экспедиционного корпуса и с «самостийными» политиками из Кубанской рады в расчете на то, чтобы помешать Добрармии утвердить свое влияние в регионе (доклад П. В. Арцимовича). По оценке Астрова и Федорова поведение союзных миссий на Юге России (английской на Кавказе, французской в Одессе и Крыму) не свидетельствуют о понимании союзниками специфики российской внутренней политики, но вызвано это не столько умышленным стремлением подорвать авторитет России, сколько элементарной неосведомленностью. В этом отношении показательно было выступление управляющего отделом иностранных дел Особого Совещания А. А. Нератова. Отметив справедливость мнения, что некоторые британские военные и политические представители, «воспитанные в идеях индийского империализма, готовы у нас проводить политику экономического внедрения и влияния при помощи начала самоопределения, но одновременно можно указать и на обратные примеры полного признания единства и неделимости России». Нужно понять, что «собственные внутренние трудности препятствуют союзникам развернуть с полной ясностью их политику в отношении России и борьбы с большевизмом». Задача состоит в том, чтобы наладить «постоянную работу наших представителей в Париже (имелось в виду создаваемое Русское Политическое Совещание. – В.Ц.)» и добиться «согласованности и определенности действий». 24 февраля с развернутым докладом о положении дел в Батумской области и о положительном значении работы Русского Национального Совета в Батуми выступил доктор А. А. Рязанов. Он отметил, что «русскому населению удалось отстоять свои интересы», и в Батумской области, занятой отрядом британских войск, действует русское самоуправление. «Если бы

Национальный Совет выпустил инициативу из своих рук, англичане неминуемо назначили бы в Батуми грузинскую или английскую администрацию». 2 марта снова началось обсуждение вопросов, связанных с положением на Кавказе. На этот раз говорилось о трудностях, с которыми пришлось столкнуться Батумскому Совету, и высказывались пожелания о создании в городе отделения ВНЦ. 30 марта перед собравшимися выступил глава Закавказского Русского Национального Совета Ф. Н. Лебедев, отметивший, что за истекшие полгода «Грузия окончательно вступила на путь сепаратизма», а в Азербайджане «верхи и интеллигенция, войдя во вкус власти, уже не склонны с ней расстаться».

«Решительный протест» против действий грузинских властей заявило Правление ВНЦ, получив сообщения о произошедших в Страстную седмицу насилиях над русскими православными прихожанами в Тифлисе (закрытие кафедрального собора), а также о произвольных арестах руководства Русского Национального Совета, игнорировании прав Российского Красного Креста и о земельной реформе конфискационного характера. Правление посчитало «долгом совести возвысить голос в защиту достоинства Родины и прав ее граждан и высказать полную уверенность, что близко то время, когда возрожденная Единая и мощная Россия воздаст по заслугам всем тем, кто, пользуясь временной слабостью, пренебрежительно и оскорбительно относился к правам и верованиям Русского народа». Немаловажное значение для определения позиции Центра в отношении Закавказья стало заседание Общего Собрания 8 июня. На нем были снова заслушаны сообщения