психического расстройства, но более знаменателен и важен факт переноса Стриндбергом собственных болезненных переживаний в свои художественные произведения.

СУВОРОВ АЛЕКСАНДР ВАСИЛЬЕВИЧ (1729–1800), граф Рымникский (1789), князь Италийский (1799), русский полководец и военный теоретик, Генералиссимус (1799). Создал оригинальную систему взглядов на способы ведения войны и боя, воспитания и обучения войск. Не проиграл ни одного сражения.

«Личность Суворова представляет редкое явление, особенно в современ-

ном ему русском обществе. В малорослом, хилом и невзрачном мальчике трудно было предугадать будущего великого полководца… К числу особенностей Суворова принадлежало его чудачество, о котором ходит много анекдотов. Иные считали это чудачество врожденным, другие — напускным, с целью отличиться от других и обратить на себя внимание. Если последнее мнение и верно, то в зрелом возрасте Суворова чудачество сделалось его второй природой». (ЭС Брокгаиза, п/т 62, с. 897.)

«Ему было тридцать четыре года… Суворов приступил к исполнению задуманного им плана; решился быть единственным, ни на кого не походить: отличался от всех своими странностями, проказами… Князь Александр Васильевич… скор во всех своих действиях: никогда не ходил, а бегал; не ездил верхом — скакал, одарен счастливой памятью: в Турции выучился по-турецки, в Польше по-польски, в Финляндии по-чухонски. Воспитанный среди битв, получив все высшие чины и знаки отличия на бранном поле, он жил в армии как простой солдат, употреблял суровую пищу, хлебал солдатские щи и кашицу, спал на соломе; часто являлся в лагерь в одной рубашке или солдатской куртке, иногда в изодранном родительском плаще, с опущенными чулками и в старых сапогах; был доволен, когда его не узнавали; ездил на неоседланной казацкой лошади и по утру, до зари, пел три раза петухом, пробуждая, таким образом, войско…» (Бантыш-Камен-ский, 1991, с. 94, 188–189.)

«Семейная жизнь Суворова сложилась неудачно: в промежутке между турецкими кампаниями 1773 и 74 гг. он женился на княжне Прозоровской, но уже в 1784 г., после частых пререканий, окончательно разошелся с нею». (ЭС Брокгауза, п/т 62, с. 897.)

[1797 г.] «Суворов наделал массу нелепостей. Он торжественно похоронил свой мундир и ордена, отказался принять письмо императора, потому что оно было адресовано фельдмаршалу графу Суворову, “существу, которого больше нет на свете”. Он устроил зрелище всем своим кобринским соседям, проскакав вместе со всеми деревенскими мальчишками верхом на палочке…» (Валишевский, 1990а, с. 180.)

[1799 г.] «Викгам332 считал этого человека на три четверти сумасшедшим, и таково же было мнение ц Витворта353, который еще годом раньше уведомлял об этом… При появлении героя австрийское население готово было думать то же самое. На пути в Вену Суворов забавлял обитателей городов и деревень, через которые следовал, своими чудачествами и выходками. Полуголый и всегда странно одетый, он обращался с речами к толпе на таком же непонятном немецком языке, как и его французский, заходил во все монастыри, чтобы увешать себя образками и мощами; пил святую воду и ел просфоры во всех церквах; останавливался перед распятиями, стоящими при дорогах, для прочтения молитвы…» (Там. же, с. 354–355.)

«Нам нужно остановиться еще на одном проявлении жизни и действии Суворова: его чудачествах, странных и диких поступках, оригинальности, дурачествах и проч. Суворов на заре кричит петухом, обливается на морозе холодной водой, ходит в одном сапоге, в одном башмаке, крестит беременным женщинам на балах живот — благо-славляет всех, с кем встречается, является к высокопоставленным посетителям в одной рубахе, позволяет говорить дерзости Потемкину и Екатерине, дразнит на учении Павла… Давались различные толкования этим странностям: это умышленные дурачества, чтобы более выделиться и обратить на себя внимание, — это результаты его долголетней солдатской жизни, оставшиеся и в дальнейшем. — это дань духу времени, требующему лакейства и скоморошества перед сильными мира сего… Нам кажется, что все чудачества Суворова были естественным следствием его характера, его душевного склада, организации его центральной нервной системы». (Ковалевский, 1900, с. 34.)

Каждый по-своему представляет себе образ полководца, не проигравшего ни одного сражения. И маловероятно, чтобы он оказался похожим на человека, известного своей дурашливой возбужденностью. Тем не менее А.В. Суворов по своим физическим и психическим качествам идеально подходит под описание того типа темперамента, который еще древние врачи описывали как холерический. К нему относили людей импульсивных и стремительных, способных отдаваться делу с исключительной страстностью, но отличающихся раздражительностью, вспыльчивостью и резкими сменами настроения. Особенности военных кампаний Суворова в полной мере испытали на себе своеобразие его личности и, судя по многочисленным победам, влияние это было положительным.

СУИНБЕРН (Swinburne) АЛДЖЕРНОН ЧАРЛЗ (1837–1909), английский поэт, драматург, критик.

Общая характеристика личности

«Его детство прошло в родовой усадьбе на берегу моря… В его распоряжении была громадная библиотека, а ненасытное любопытство и феноменальная память быстро сделали его одним из самых образованных людей Британии. Еще юношей своими познаниями он ошеломлял таких знаменитых эрудитов, как Рескин и Моррис3’'1… Во внешнем облике Суинберна ясно угадываются черты вырождения, частого спутника знати с ее вековыми традициями внутрпклановых браков. Маленький и тщедушный, с непропорционально большой головой над покатыми плечами, конвульсивным подергиванием и захлебывающейся речью, он всегда помнил о своей неполноценности и пытался компенсировать ее почти самоубийственной храбростью — многим современникам его крошечная и неловкая фигурка запомнилась то на "дикой, как Кентавр", лошади, то в волнах океанского шторма, то на отвесных кручах прибрежных скал. Изнеженность болезненного мальчика сочеталась в нем с неукротимым и независимым характером. И, попав двенадцати лет в привилегированный колледж в Итоне, (Элджернон оказался, несмотря на способности, обеспечивавшие ему легкие академические успехи, постоянным посетителем барака для порок, привычка к которым на всю жизнь изломала его и без того не слишком устойчивую психику… Столь же агрессивновызывающим для окружающих было и бытовое поведение Суинберна. Богемные привычки своих друзей он довел до саморазрушительных крайностей, превративших первую половину его жизни в цепь скандалов, в которых только репутация семьи уберегла его от самых неприятных последствий». (Зорин, 1987, с. 142–143.)

«Он был общепризнанным педриком и, чтобы пооригинальничать, завел себе в качестве любовника-миньона большую обезьяну, одетую в женское платье. Но этого еще мало. Потом поэт Суинберн завел себе какого-то другого миньона — и угостил его котлетами из этой обезьяны». (Климов, 1994, с. 130.)

«В начале 1879 г. в Лондоне стало известно, что сорокадвухлетний поэт умирает от алкоголизма. Однако столько раз проклятая Суинберном судьба распорядилась иначе, послав ему доброго ангела в лице литературного критика Теодора