свои воспоминания. Сравнил их с теми, что у Кима. Результат оказался неутешителен — он виноват перед тремя сторонами. Четвёртой, управляющей им самим и девушками-жертвами, не было. Ночь поднял руку с тремя прямыми пальцами, вопрошая небо. — Людей, Светлых, Тёмных не было.

— Так вам ещё и тёмного надо было захватить? — Девушка, Мэдисон. Она так агрессивно вела себя из-за невнимания Кима. Он просто забыл девчонку, учившуюся в одной с ним школе, но на два года младше. Ночь радовало, что она не праздная гуляка по жизни. Мысли девушки, кроме застарелой обиды из-за неразделённой любви, были заняты подсчётом чаевых за сегодняшний день. Не хватало немного для полного счастья. Ещё сотня — и она спокойно отдавала смены Дженнифер, освободив время для занятий в городском колледже. — Могли сразу заказать, что я, лошадь — носиться по залу впустую.

Ночь хоть и экономил деньги (не для себя), всегда имел в кармане сотку на непредвиденные расходы. Осторожно, стараясь не спугнуть девушку (как севшую рядом птицу), потянулся к карману с заначкой. Его смущал тот факт, что Мэдисон смотрит на его оплавленное лицо без отвращения. Под черепной коробкой скребло от заинтересованного внимания девушки (он ей нравится?). Копнув поглубже в памяти Мэдисон, Ночь успокоился. Она его знала. Её брат работал на станции (мир тесен), правда, в другую смену. Так желанные деньги не отвлекли девушку. Пришлось Ночи слегка подтолкнуть её в нужную сторону.

Скорректированное внимание Мэдисон с секунду фокусировалось на денежной купюре, потом молодой организм оправился от постороннего воздействия. Включилась программа «официантка», девушка взяла деньги и собралась уходить. Разворачиваясь, она увидела неприкрытое лицо Кима, что стало для неё шоком. Резкий контраст между лицом любимого парня в памяти и его нынешним состоянием! Мэдисон хотела упасть перед ним на колени, покрыть каждый шрам на его теле поцелуями, кричать, плакать… Опомнившись, девушка взяла себя в руки, покраснела, устыдившись едва не совершённого поступка, забрала пустую посуду и быстро удалилась (поплакать над судьбой молодого «красавца» в укромном уголке).

— Ты веришь в Бога? — Ким пытался мысленно примерить на Ночь то костюм Банкира, то рясу Монаха.

— Теперь нет. — У Ночи была своя работа-обязанность, пора было возвращаться к образу жизни человека. Тело само тянулось к пустой тарелке, мало обращая внимание на размышления Ночи.

— Если брать христианство, то более сильные, чем люди, сущности делятся на Тёмных и Светлых.

— Я понял. — Ночи были неинтересны поверхностные рассуждения людей о высших силах. Волею Судьбы он стал одной из фигур на поле их игры в Мире людей. Собираясь принять сторону испытывающего голод тела, Ночь поднял пустую тарелку над головой. Всё время его пребывания в пабе непрерывное внимание Теда (настороженно оберегающее) было сосредоточенно на их столике. Понимая, что его персона не заслужила такого внимания со стороны столь занятого человека, следовало вспомнить о потребностях физического тела Кима. Ночь показал два пальца на левой руке, оповещая хозяина паба, что они голодны и скоро будут расходиться. — Он беспокоится за тебя.

Ким вёл себя как мальчишка, считающий, что на этой поляне играет только он один: — Мне скоро на работу, а ты в одного умял всю тарелку.

— Ты будешь следовать за мной?

— Да. — Ким смутился, снова ситуация выходила из-под его контроля.

— Перед работой буду заезжать. — Глаза Сида задвигались, сопровождая кого-то взглядом (Мэдисон). — Можно?

— Ты возьмёшь меня с собой?

— Хорошо.

— Когда?

— Не я выбираю Время.

— А кто?

«Оживлённую» беседу прервала Мэдисон, опустившая на стол тарелку и яркое ведёрко с надписью «KFC». От него пахло так же, как и от тарелки.

— Мэдисон, так меня зовут, и сегодня моя смена. — Девушка попыталась улыбнуться, преодолевая недовольство. Но увидев снова неприкрытое лицо Кима вблизи, опять покраснела и унеслась на всех парах с пустой тарелкой в руках.

— Завтра. — Ночь, накинув капюшон, поднялся со своего места, что-то внимательно разглядывая на крышке ведёрка. Взял с нее визитку паба, улыбнулся. — Если узнаю Время — позвоню.

Улыбка на губах Ночи задержалась, что было странно для него. Ещё более непривычно показалось чувствовать себя кем-то отличным от Ночи. Ким называл его Сид, и Ночь принял эту новую личину, вступил в игру. Пока он шёл к выходу из паба, в его голове пытался выстроиться образ его лица, «облагороженного» улыбкой. Жуткое зрелище не разгоняло посетителей паба по той причине, что лицо и голова Ночи были скрыты под капюшоном.

По дороге домой Ночь анализировал своё внутренне состояние от нового имени «Сид», данного ему другим человеком. Это оказалось приятно, было ново (или забыто, закопано где-то глубоко внутри той личности, которой прежде являлся Ночь). Это немножко пугало, как что-то неизвестное. Это тянуло Ночь посещать каждый вечер паб, сидеть в людном месте, ощущать себя Сидом. Перед Ночью вставал вопрос: сможет ли Сид быть хладнокровным убийцей? То, что Ночь убийца — не вызывало никаких вопросов и конфликтов внутри него. Это принималось как факт, как надоевшая обыденность (чистка зубов, увлажнение искусственной кожи), неизбежность. Вопрос о том, кем в мире людей является он, вставал перед ним каждую ночь, всякое утро, когда, ворочаясь в своей кровати, искал удобное положение, не сильно нагружающего кожу. Он не нуждался в оправданиях, перестал ждать ответов на когда-то мучавшие его вопросы. Сегодняшний миг всегда доказывал ему, что Она поступила правильно, покинув дом чудовища. Боль больше не накатывала, скрываясь в обжигающем облаке пара. Достаточно было при первых признаках тумана свернуть к мыслям о пабе и сидящем напротив Киме, как всё приобретало цвет, объём и запах. С таким настроем Ночь спал как младенец (безмятежно, без снов).

И всё же тревога пред первым совместным с Кимом «мероприятием» (убийство — резкое, обвиняющее слово), заставила Ночь волноваться и упустить контроль над происходящим вокруг него. Это обнаружилось в новых подробностях на рисунках, сделанных Сидом. Всё как обычно, только начали проявляться мелкие, личные детали очередной жертвы. Было интересно погружаться в мир чужой жизни, разглядывать моменты, рисующие быт и пристрастия другого существа. Всё было реально и не наигранно как на экране телевизора. Имелась только маленькая особенность — это всё походило на статичную выставку за стеклом в музее. Можно было рассматривать, но не брать в руки, строить догадки, как всё пришло к такому результату. Очевидность конечного результата являлась аксиомой, изменив которую можно было стереть весь Мир с полотна Великого Космоса.

Ночь спокойно воспринял то, что Ким заснул под тихий шорох шин. Размытые тепловые пятна в голове начали складываться в картинки. Сосредоточив на них часть своего внимания, Ночь удивился