— Ваше преподобие! — окликнул больного Себастьян.

Но священник никак не отреагировал. Его полуприкрытые глаза ничего не выражали. Вдруг из угла рта лежавшего показалась струйка слюны и потекла по подбородку. Мистер Торнтон даже не пошевелился, чтоб вытереть ее.

— Как ужасно видеть его преподобие в таком состоянии, — тихонько заговорила миссис Росс — Он был человеком большого ума, таким добрым, богобоязненным.

Снизу послышался стук молоточка по входной двери, и, наскоро пробормотав извинения, домоправительница исчезла.

Оставшись в одиночестве, Себастьян подошел к краю кровати. Священник продолжал бессмысленно смотреть перед собой.

— Что случилось на корабле? — тихо спросил Себастьян. — Скажите мне, друг мой. Произошло что-то ужасное? Вы, конечно, пытались предотвратить зло? Вы, которого считают таким добрым и богобоязненным. Или же были соучастником происходящего?

До него донеслись голоса поднимающихся по лестнице домоправительницы и доктора. Ее взволнованным отрывистым восклицаниям отвечало успокоительное бормотание Аарона Ньюмена. Минутой позже врач уже входил в спальню больного.

— Больной узнал вас? — с интересом осведомился он. Себастьян отрицательно покачал головой и в свою очередь спросил:

— И давно его преподобие в таком состоянии?

— Вскоре после вашего отъезда. — Доктор склонился над пациентом. Вынув носовой платок из кармана, отер ему подбородок. — Миссис Росс нашла хозяина лежащим на полу в кабинете.

— Он сказал что-нибудь?

— Нет. С тех пор ни одного слова. — Доктор поднял на него глаза. — Если вы собирались задать ему несколько вопросов, сожалею. Это безнадежно.

Взгляд Себастьяна обежал комнату. Старомодная спальня с добротной дубовой мебелью, у потухшего камина расположились два кресла с истертой гобеленовой обивкой. Рядом с одним из них стояла женская корзинка с рукоделием и пяльцы, как будто хозяйка только что вышла из комнаты.

— Мистеру Торнтону никогда не случалось рассказывать вам о том, что произошло когда-то на судне «Гармония»? — спросил Себастьян, его внимание устремилось на врача.

— Вы имеете в виду, во время его последнего возвращения из Индии? — Доктор придвинул к кровати стул с прямой спинкой и сел. — Очень мало. Почему вы спрашиваете?

— Думаю, что события на корабле могут быть связаны с гибелью Николаса Торнтона и еще нескольких человек. Дело в том, что сэр Хамфри Кармайкл и лорд Стентон также были в числе пассажиров того рейса.

— Боже правый! — Должно быть, неизбежный вывод, который он сделал, заставил доктора в изумлении вытаращить глаза. — Вы, я уверен, не предполагаете…

Он замялся, не желая облекать в слова страшную мысль.

— Мы пока не имеем возможности выяснить все, — продолжал Себастьян, — Но то, что сотворили с телами жертв, наводит на некоторые размышления о событиях, происшедших когда-то на борту «Гармонии». Возможно, убийца подозревает выживших в том, что они, подстрекаемые муками голода, совершили акт каннибализма.

Взгляд доктора скользнул к лежавшему в постели старику. Взгляд того по-прежнему был бессмысленно устремлен вперед.

После долгой паузы Ньюмен заговорил:

— Не может быть. Нет, я не верю. Не могу поверить, что такой человек мог оказаться способным на подобное злодеяние. Вы ведь не знали мистера Торнтона. Разве способен тот, кто посвятил себя служению Богу, кто мог на память цитировать Цицерона и Сенеку, кто работал над новым переводом «Исповеди» святого Августина, — разве, повторяю, способен такой человек преступить основные законы цивилизованного общества?

— Некоторые люди способны на все, лишь бы остаться в живых.

— Но не он. — В голосе доктора звучала непоколебимая уверенность. Его пальцы сомкнулись, накрыв ладонь больного друга. — Не верю.

— Ему не случалось когда-либо при вас упоминать имена кого-нибудь из своих попутчиков, кроме Кармайкла или Стентона?

Доктор Ньюмен сжал губы и задумался, роясь в памяти.

— Припоминаю, что на том же судне совершал путешествие еще один мужчина, которого сопровождала супруга. Кажется, Мэри Торнтон говорила о них один-два раза. Супружеская пара откуда-то с севера. — Он помолчал, задумавшись. — Там была еще одна старая дева и молодой джентльмен, служивший в Ост-Индской компании. Были и другие, но, к сожалению, не могу вспомнить ни одного имени.

— Досадно, — сказал Себастьян, поворачиваясь к двери и собираясь уходить.

Доктор сидел не шевелясь, его глаза по-прежнему были прикованы к лежащему.

— Если это правда, — заговорил он в следующее мгновение, — если его преподобие совершил то, что вы предполагаете… Он увидел бы свою вину в том, что произошло с Николасом. Мог бы хоть один отец жить с такой виной на сердце?

— Как видно, он не смог.

Себастьян покинул комнату, оставив доктора наедине с его умирающим другом.

— Присмотри получше за лошадками, — говорил Себастьян Тому, передавая поводья от пары усталых коней, запряженных в двуколку, на которой он только что вернулся из Кента. — Этот конюх с извозчичьего двора — полный идиот. Больше ни за что не отправлюсь туда без тебя.

Мальчишка ухмыльнулся и принял поводья.

— Я с ними во как буду нянчиться, не бойтесь.

— С Паркером повезло? Выяснил что-нибудь?

— А то! Его зовут Мэтт. Мэтт Паркер, работает в доках Ост-Индской. Вечерами торчит в местной пивнухе, «Заяц и гончая», ну, которая по дороге на Рэтклифф.

Взгляд Себастьяна, устремленный на грума, выражал едва ли не благоговейный ужас.

— Как тебе удалось все это выяснить?

Ухмылка маленького форейтора стала еще шире.

— А вам чего?

— Возможно, ты прав.

Хозяин повернулся к садовым воротам, чтобы идти в дом, но, помедлив, напомнил Тому:

— Если бы ты еще сумел подыскать мне камердинера…

Том рассмеялся и энергично закивал:

— Помню, помню, хозяин. Со всех сил ищу.

Таверна «Заяц и гончая» представляла собой неописуемо грязное, полуразвалившееся строение, притаившееся в узком проходе между аптекарской и мелочной лавками.

Себастьян с трудом прокладывал себе путь к буфетной стойке сквозь шумную толпу. Он предусмотрительно позаботился о подходящем наряде, но, несмотря на то что на плечах его красовалась потрепанная куртка, на голову была криво надвинута заношенная шляпа, а завершали эту коллекцию короткие штаны с Роузмари-лейн, он то и дело ловил на себе любопытные, явно враждебные взгляды. В подобных заведениях незнакомцев не встречают с приязнью.

Себастьян заказал пинту эля и, сохраняя молчаливое спокойствие и невозмутимость, принялся медленно цедить пиво, незаметно разглядывая полную табачного дыма комнату. Пивная явно пользовалась популярностью среди портового люда: моряки в синих бумазейных рубахах, рабочие в грубых куртках теснились здесь толпой. Себастьян приступил уже ко второй кружке эля, когда в зал ввалилась еще одна группа портовых рабочих, здоровенных верзил с широкими плечами и мускулистыми ручищами. Себастьян исподволь прислушивался к их добродушному перешучиванию и скоро выделил среди них одного малого с соломенными волосами и шрамом на щеке, к которому приятели обращались, называя его Паркер.