Шнур он распутал в считанные минуты. За это время сэр Дуллитл успел разложить около кромки воды бочонки с порохом, а миссис Фройляйн расстелила покрывало, выложила две бутылки вина, бокалы, всевозможную закуску и легла лицом к солнцу, зажмурив глаза.

– Сначала ловля, все остальное потом! – заметил Гиберт, проследив взглядом (из которого наполовину выветрился дурман-порошок) за ее действиями.

– Само собой. Дайте-ка шнур. Сейчас мы им залепим! Своих не узнают! – откликнулся Дуллитл.

В Гиберте неожиданно проснулась детская трепетность, какая бывает, когда чего-то очень сильно ждешь и оно вот-вот сбудется! У него мелко задрожали руки и потекло из носа. Подавая шнур, Гиберт сказал:

– Только чур – я первый забрасываю! И поджигаю!

– Ваше право, уважаемый, – кивнул сэр Дуллитл. Он ловко и совсем не по-стариковски прикрутил к шнуру два средних бочонка, закрепил конец на берегу, протянул Гиберту кремешек:

– Желаю удачи!

– К черту! – Дрожащими руками Гиберт высек искру. Просмоленный и смазанный какими-то горючими веществами шнур вмиг вспыхнул и начал гореть, тихо шипя и выбрасывая в воздух искры. Гиберт возбужденно захохотал и закинул снаряд на середину озера. Бочонки с бульканьем погрузились под воду. Шнур натянулся.

– Какая здесь глубина? – шепотом спросил Гиберт. Он сжимал второй конец и боялся даже пошевелиться.

Сэр Дуллитл пожал плечами.

Наступила тишина. Даже миссис Фройляйн открыла один глаз и наблюдала за водной гладью, по которой расходились круги. Ветер шевелил листья, и только этот шелест нарушал воцарившуюся вокруг тишину.

– Сейчас грохнет! – возбужденно предупредил немецкий посол.

И действительно грохнуло! Оглушительный взрыв потряс окрестности. Столб воды взметнулся в воздух и упал, окатив берег огромной волной. Тучи брызг омыли радостно хохочущего фон Гиберта, который уже что есть мочи тянул шнур. Сэр Дуллитл предпочел отскочить к миссис Фройляйн и поэтому остался совершенно сухим.

– Вы видели, господа, как все великолепно получилось?! – завопил Гиберт, тряся обгорелым куском и тем, что осталось от двух бочонков. – Га-анс!!! Га-анс, черт возьми, иди сюда, живо! Неужели за рыбой полезу я?

Ганс появился незамедлительно и, не раздеваясь, нырнул в волнующиеся воды. Рыбы действительно всплыло немало. Гансу оставалось только собрать ее в плетеную корзину, которую он приволок с собой. Видать, знал, что ему предстоит делать.

Гиберт уже привязывал еще два бочонка:

– Сэр Дуллитл, не желаете ли? Вы ведь столько ждали этого момента?

– Охотно! – сэр Дуллитл бросил взгляд в сторону миссис Фройляйн. Та недовольно изогнула бровь. – Гм… знаете, Гиберт, давайте-ка выпьем вина за начало нашей рыбалки. В доброй старой Англии принято всегда пить между первой и второй закидкой, иначе ловля дальше может не удаться!

Посол подумал и пришел к выводу, что сэр Дуллитл, в общем-то, прав. Можно было и выпить. Тем более, что он чувствовал легкое головокружение и непонятный привкус во рту.

Втроем они уселись вокруг выложенной закуски, и миссис Фройляйн разлила вино по бокалам.

– Ну, за рыбалку! – хрипловатым голосом провозгласил сэр Дуллитл и выпил, уронив свой накрахмаленный парик на землю. Под париком обнаружилась прядь коричневатых волос. Ничуть не смутившись, англичанин отряхнул парик и вновь водрузил его на чело.

Фон Гиберт и миссис Фройляйн тоже выпили, не сводя друг с друга глаз. Немецкий посол понял, что если с глубокоуважаемой Аишей у него ничего не получится, то он будет ухаживать за этой милой англичанкой до конца своих дней. Тут ему пришла в голову еще одна неожиданная мысль: а что, если сводить миссис Фройляйн к Аише? Посмотреть на них обеих со стороны, оценить, кто красивее. Глядишь, не нужно будет разрываться меж двух огней! А это идея!

Тут как раз из озера выполз мокрый и грязный Ганс, сжимающий в руках плетенку, полную рыбы. Нетвердыми шагами он удалился в сторону кареты и вскоре вернулся с пустой корзиной, чтобы вновь окунуться в мутные воды.

– Миссис Фройляйн, ваша красота поистине необычайна! – Гиберт подставил свой бокал для новой порции вина и взял тонкий ломтик сыра, от которого исходил знакомый запах. Если бы Гиберт принюхался получше, он бы понял, что именно так пахли руки прекрасной миссис, когда он их целовал. – Разрешите пригласить вас сегодня вечером куда-нибудь?

– К госпоже Аише? – оживилась Фройляйн

– А откуда вы узнали? – искренне удивился фон, и даже немного расстроился. Он-то хотел сделать сюрприз.

– Поговаривают, что госпожа Аиша каждый вечер устраивает в своем дворце вечера с лучшими в Назараде музыкантами, прекрасными напитками и закусками, что там можно великолепно отдохнуть!

– Да-да, – подтвердил Гиберт, – я часто там бываю.

– А мы еще ни разу не были, – огорченно вздохнула миссис Фройляйн и протянула немецкому послу еще один кусочек сыра. Он беспрекословно его принял и мигом съел. – Говорят, чтобы попасть к ней во дворец, нужно специальное приглашение, которого у нас с сэром Дуллитлом, к сожалению, нет.

– Ерунда, – от сыра и вина Гиберту стало хорошо и весело, перед глазами запрыгали солнечные зайчики. – Я проведу вас к Аише во дворец сегодня же вечером! Мы будем пить вино и есть креветок! О, какие там великолепные креветки! Аиша знает тринадцать способов их приготовления и еще шестьсот шестьдесят шесть способов их ловли! Мы отдохнем на славу!

– Тринадцать и шестьсот шестьдесят шесть? Как занятно! – пробормотал сэр Дуллитл. – Действительно, оригинальная особа…

Ганс, вновь вылезший из воды, отправился к карете, а когда вернулся, то сообщил, что рыбы больше нет – той, которая плавает кверху брюхом.

– Будем взрывать еще! – решил Гиберт.

И стали взрывать.

Светло-розовая пелена перед глазами. Наверное, это лучи солнца пытаются пробиться сквозь веки, но что-то никак не получается. Они ласкают щеки, губы, волосы, лоб, греют все тело…

И тихо вокруг. Совершенно тихо. Только качает чуть, да ветер шевелит одежду на теле.

Юсуп приоткрыл один глаз и тотчас закрыл его, потому что луч солнца обжег зрачок. Склонил голову набок и открыл оба глаза.

Впереди – одна вода, голубое небо без единого облака и далекий-далекий горизонт. Наклонив голову, Юсуп смог разглядеть бревна, связанные толстой веревкой, влажной, промасленной или смазанной чем-то. Край плота, находившийся всего в полуметре от Юсупа, лениво лизали маленькие волны.

Он повернул голову. С другой стороны плот уходил куда-то вдаль – за нагромождение тюков, мокрых серых мешков и всякой рухляди. Какой-то хлам, словно его только что вытащили из воды.

Потом Юсуп рассмотрел корму лодки. К ней и был привязан плот. В лодке сидел старик и курил трубку, рассматривая небо прищуренными глазами. Сидел он всего в трех-четырех метрах от лежащего Юсупа. Юноша хорошо видел его обгорелую бороду и небольшой шрам на переносице.