Мунлайт посмотрел на меня, как на ненормального.

- Ты чего, Угрюмый, совсем с головой рассорился? Откуда у меня нычка? Все, что было, с собой таскал. Но…

Он прошелся по комнате, потирая руки. Бросил на меня заговорщицкий взгляд:

- У меня есть грандиозная идея, как быстро обогатиться. И я с тобой ею обязательно поделюсь, если только Хлюпик сбегает вниз за водкой.

Хлюпик послушно поднялся.

- Не сбегает, - отрубил я. - Что он тебе, мальчик что ли, за водкой бегать?

- А что ли нет?

- Что ли нет, - отрезал я.

- Ладно, - согласился Мун. - Мы с ним вместе сходим, идет? Я один не дойду. Там лестница крутая, а я с гитарой.

Я посмотрел на Муна. Обаятельная сволочь. Пройдоха, алкоголик, придурок, транжира и мот. Но с чувством юмора и харизмой. Тем и берет.

- Оставь гитару здесь, - предложил я.

- Не пойдет. Гитара не моя. Отдать надо.

- Ладно, - согласился я. - Идите оба. Только туда и обратно.

Мун послушно кивнул и потопал к дверям. Потом спохватился, вернулся за гитарой. Я придержал Хлюпика, сунул ему денег и шепнул:

- Один пузырь. Не больше.

Тот понимающе кивнул, сделал одно неуловимое движение. Деньги как корова языком слизнула. И парочка исчезла в коридоре.

Скрипнуло. Хлопнуло. Я посмотрел на захлопнувшуюся створку. Шут гороховый и сопляк блаженный. Замечательную я компанию себе подобрал. Было бы совсем хорошо, если б завтра в этой компании я собирался бы в баню с девками идти, а не в зону.

Может, бросить все к черту? Послать Муна с его идеями по-скорому денег срубить. И Хлюпика с его глупой прихотью. Подумаешь, жизнь мне спас. Сколько я его шкуру спасал до того, почему же он себя задолжавшим не чувствует?

Задушив порыв слабости, а иначе такие мысли не назовешь, я рухнул на койку и уставился в потолок. Там все так же топорщилась лохмотьями облезшая побелки. Все так же расползались желтыми пятнами водянистые разводы.

Скрипнула дверь. Я поднял голову. В дверях маячил Хлюпик. С бутылкой водки, но один.

- А этот где? - небрежно спросил я. - Гитару отдает?

Хлюпик шагнул внутрь и пожал плечами.

- За пистолетом, что ли, пошел, - протянул он. - Все говорил, что надо раздобыть себе пушку. А потом сказал, что скоро вернется. Только на манеж сходит.

- Куда?! - Я подскочил с койки.

- На манеж, - промямлил растерявшийся Хлюпик. - Или на арену… нет, кажется, на арену.

Но я уже не слушал. Надо было перехватить этого сумасброда прежде, чем он доберется до Арены. В отличие от Хлюпика я знал, что это такое.

Разумеется, я не успел. Не мог успеть. Так называемая Арена находилась совсем рядом. Будь у меня хоть реактивный двигатель в заднице, я не успел бы оказаться там раньше Муна. Надежда была только на то, что по дороге он встретит кого-нибудь и застрянет, сцепившись языками или запив. Как назло, он никого не встретил.

Арена располагалась в здании напротив вывески «Сто рентген». Только если до входа в бар нужно было пройти долгий извилистый путь по лабиринту мелких закоулков, то вход на Арену был вот он. Два шага - и ты внутри.

Я почти вбежал туда, в эту дверь под вывеску. Сзади задыхался ничего не понимающий Хлюпик. Черт с ним, не до него.

За дверью обнаружился маленький предбанник. Слева от входа тянулся ряд узких пеналообразных шкафчиков. Справа в дальнем углу зиял черный провал дверного проема. Створки не было. Зато стоял амбал, перекрывающий проход.

Прежде я был здесь лишь один раз. Несколько лет назад. С тех пор тут ничего не изменилось. Кажется, даже мордоворот тот же самый. Я шагнул ему навстречу.

- Хочешь попытать счастья? - с брезгливым любопытством поинтересовался он, перекрывая дорогу.

- Я похож на мясо? - парировал я. - Мне нужно знать, кто сегодня участвует. Мунлайт заявлен?

Мордоворот принял степенный вид и полез в нагрудный карман. На свет божий показался потрепанный блокнот и огрызок карандаша. Его пальцы, торчащие из бойцовских перчаток, принялись неторопливо перевертывать странички. Вот ведь зараза, а то так не помнит. Значимость показывает? Ну-ну, еще десять секунд, и я его убью.

Глубокий вдох. Я стиснул зубы. Скулы свело судорогой. Раз, два, три…

- Заявлен в трех раундах, - поведал амбал и, хохотнув, добавил: - Самоубийца.

Я молча припечатал его взглядом. Не знаю, как это выглядело со стороны, но мордоворот подавился смешком, закашлялся и буркнул, пряча глаза:

- Его выход с третьего раунда. Еще успеете посмотреть.

Я кивнул и вышел на воздух. Запрокинул голову. Отчего-то захотелось дождя. Ливня. Чтоб хлестал в лицо тугими, как из брандспойта, струями. Чтобы смыть это все, забыть. А потом начать все заново. С чистого листа. Всю жизнь, чтоб ни прошлого, ни настоящего. Чтоб ни зоны, ни Арены, ни других сталкерских забав. Ни Мунлайта, ни бармена, ни Хлюпика…

- А что случилось-то?

Я посмотрел на Хлюпика. Тот выдержал взгляд.

- Я подумал, прежде чем спрашивать. И думаю, что это тот случай, когда мне нужно знать. Что такого страшного в этой Арене? Что вообще за Арена такая?

Что такое Арена? Хороший вопрос. С одной стороны, это просто сталкерская забава. С другой стороны, это фактически зона в миниатюре. Правда, без аномалий и артефактов, но с тем же самым человеческим дерьмом. Здесь есть идиоты, которые за деньги играют со смертью и дохнут, так денег и не получив. Есть подонки, которые наживают деньги на идиотах. Есть азарт, риск и везение.

Я снова подставил лицо небу. Проклятого дождя не было. Даже тошнотворной мороси.

- Угрюмый, - позвал Хлюпик.

Он стоял, смотрел на меня и ждал ответа.

- Гладиаторские бои знаешь что такое?

- Знаю, конечно.

- Вот и здесь то же самое, - мрачно поделился я. - Берут, к примеру, двух человек, дают им по одинаковому пистолету. В каждом пистолете обойма на восемь патронов. И запускают на арену. Зрители ставки делают. Кто кого.

Я замолчал.

- И что? - поторопил жаждущий продолжения Хлюпик.

- И все. Один с арены сам выходит, другого выносят вперед ногами.

Хлюпик опешил.

- Но ведь это же убийство.

- Какой догадливый, - пробурчал я не без сарказма. - В зоне и убивают, надо же - открытие какое.

Я снова запрокинул голову. Хотелось смотреть куда угодно, только бы всего этого не видеть. Лучше серое тоскливое небо, чем это дерьмо бесконечное на земле. Ушел бы от всего этого в монахи богу служить, жаль только, попам не верю.