Снова процитируем: «Сушков — уполномоченный НКТП (арестован)». И заметим, что после Берлина Сушков работал в Москве директором крупнейшего Станкостроительного завода им. Серго Орджоникидзе. НКТП — наркомат тяжелой промышленности.

По-видимому, чтобы облегчить или обосновать проведение массовых арестов, от подследственных требовалось называть в качестве сообщников чуть ли не всех сослуживцев. Как заявил в последнем слове видный чекист Евдокимов: «Я назвал на предварительном следствии около 124 участников заговора, но это ложь и в этой лжи я признаю себя виновным».

К чему же, говоря коротко, сводилась работа или «задачи, осуществлявшиеся берлинской троцкистской организацией по заданию парижского центра»? Вот они:

«1. Финансирование к-p. троцкистской работы за границей.

2. Печатание и пересылка к-p. троцкистской литературы в СССР.

3. Вербовка новых членов и троцкистская обработка приезжавших в Берлин советских граждан».

Для печатания троцкистских листовок «была найдена типография железнодорожного общества в районе Бюлов штрассе…»

Заговорщикам необходимо общаться. Но соблюдая конспирацию. Поэтому общих собраний троцкистской группы, как уже указывалось ранее, не созывали. Зато встречи в составе «3–5—7 человек практиковались довольно часто». На квартире, а чаще — в пивной. «На одном из таких троцкистских собраний, происходивших в одной из комнат ресторана в «Спортпаласе», принимал участие Аркус, рассказавший о тяжелом хозяйственном положении в СССР, об очередях и нехватках во всех предметах первой необходимости, о волнениях и недовольстве крестьянства, о тяжелом положении рабочего класса, эксплуатация которого, по троцкистским утверждениям Аркуса, доведена до максимума при полуголодном существовании его. Тогда же Аркус передал установку троцкистского центра, сводившуюся к использованию этих затруднений Советской власти…

Выступления отдельных троцкистов, в том числе и мои, сводились также по существу к повторению к-p. троцкистских измышлений на (так в тексте. — В.Ж.) распад советского хозяйства, на невыносимую обстановку угнетения, созданную внутри партии, на тяжелое положение рабочего класса в СССР и на необходимость продолжения борьбы с ЦК ВКП(б) и осуществлявшейся им линией…»

До чего же четко троцкистские измышления показывают реальную жизнь в стране и партии.

Об Аркусе можно кое-что узнать из книги Орлова15, одна из глав которой называется «Ежов мстит Анне Аркус». Речь идет о первой жене Григория Аркуса, который возглавлял отделение зарубежных операций Госбанка. Летом 1936 года, когда Ежов пока еще лишь курировал ягодинский НКВД, он лично внес в список на арест Аркуса и его бывшую жену. Первого намечалось обвинить в снабжении Троцкого валютой. Анну, возможно, предполагалось использовать для оказания давления на бывшего мужа, что, согласно моральному кодексу органов, причина для ареста естественная. Но, как выяснилось, не единственная.

В свое время несчастная имела смелость неадекватно отреагировать на малоинтеллигентные выпады Ежова, сделанные в частной обстановке. В конце концов Ежов распорядился дать «этой скандалистке» пять лет. Сам же Аркус не избежал расстрела.

«Примерно в середине 1932 г. в Берлине находился некоторое время Пятаков, приезжавший для переговоров с немцами по торгово-политическим вопросам». Он присутствовал на одном из собраний троцкистской группы, где выступил с информацией и оценкой положения в СССР и задач троцкистов в Берлине. «Что касается оценки, то в отношении внутрипартийного режима дело не шло далее указанных выше троцкистских измышлений, что партийная жизнь в Союзе по сути замерла и бюрократически окостенела.

В отношении экономики Пятаков подчеркивал непосильный темп индустриализации страны, который якобы подорвет народное хозяйство, и без того потрясенное в период перехода крестьянства на колхозные рельсы. В отношении задач берлинской троцкистской организации Пятаков не выдвинул никаких новых установок, подчеркнув важность дальнейшей троцкистской работы в Берлине по печатанию литературы и вербовке новых членов организации».

Перевозка «печатавшейся в Берлине троцкистской литературы осуществлялась членами организации, ездившими по разным официальным делам в Москву… Мною лично в указанный период 1932—33 гг. никакая литература не перевозилась…

Из лиц, с которыми в Москве была связана берлинская троцкистская организация, были Пятаков, Бит-кер, Аркус, Захар Беленький…»

Промежуточный московский этап датируется, как сказано, 1928–1931 гг.

«Находясь в Москве, я установил троцкистские связи как с теми троцкистами, которых я знал по прежней берлинской и московской троцкистской работе, так и с новыми лицами».

«Опять-таки… организация не проводила каких-либо групповых, а тем более общих собраний. Встречались по 2–3 человека… Встречи происходили у меня в кабинете, на Ветошном 15. У Сванидзе дома по улице Грановского д. 5. У Шахмурадова в его кабинете в помещении Главцветмета. У Сорокина в его кабинете в Наркомвнешторге… Материалом для обсуждения на таких собраниях групп были указания, привозившиеся кем-либо из членов организации из-за границы». Эти указания сводились к использованию существующих в стране трудностей в целях борьбы с советским правительством.

«Надо, однако, подчеркнуть, что… успеха работа нашей троцкистской группы в Москве не имела и о прямой агитационной работе среди беспартийных речи быть не могло.

Практически… наша организация видела свою цель в сокрытии своего существования как более или менее сложившейся организации, к распространению получавшихся из Берлина троцкистских листовок, не оставляя, конечно, в меру своих сил, работы по вербовке новых членов.

Что касается работы по распространению листовок… листовки рассылались в закрытых конвертах обычным путем через городскую почту в вузы, учреждения и части войск».

Фамилия Шахмурадова впервые встречается выше — в доносе Зелинского-Бокшицкого. Она же упоминается Барминым1. Способный инженер, получивший подготовку в Америке, Шахмурадов работал заместителем А.П. Серебрякова, начальника главка по цветным металлам, золоту и платине. На развороте ускоренной индустриализации начала 30-х годов ЦК партии