Переход: Феррис Ф. Фримонт произносит речь на торжественном обеде, посвященном основанию какого-то фонда, его слушают хорошо одетые люди. Подходит офицер в форме и шепчет что-то на ухо.

Фримонт громко спрашивает:

– Ну что, разобрались с ВАЛИСом?

Офицер возбужден:

– Что-то пошло не так, господин президент. Спутник по-прежнему…

Его голос заглушается шумом толпы, толпа чувствует – что-то не так. Хорошо одетые люди превращаются в девушек в одинаковой красно-бело-синей форме. Они стоят неподвижно. Как отключенные роботы.

Финальная сцена. Радостно кричащая толпа. Феррис Фримонт, стоя спиной к камере, обеими руками с растопыренными указательными и средними пальцами показывает толпе «виктори». Судя по всему, его переизбрали. Камера мельком пробегает по вооруженным людям в черном – они внимательно наблюдают за происходящим.

Какой-то ребенок приносит цветы госпоже Фримонт, она оборачивается, чтобы принять их. Феррис Фримонт тоже оборачивается.

Наплыв.

Лицо Брейди.

Когда мы ехал домой по Тастин-авеню, Кевин нарушил долгое молчание.

– Вы видели розовый цвет.

– Да, – сказал Жирный.

– И третий глаз с контактной линзой, – продолжал Кевин.

– Сценарий написал Матушка Гусыня? – спросил я.

– Он написал сценарий, был режиссером-постановщиком и сыграл главную роль.

Жирный спросил:

– А он раньше когда-нибудь снимал кино?

– Нет, – ответил Кевин.

– Передача информации, – сказал я.

– В фильме? – спросил Кевин. – По сюжету? Или ты имеешь в виду передачу информации от фильма к зрителям?

– Не уверен, что понимаю… – начал я.

– В фильме есть материалы, действующие на подсознание, – сказал Кевин. – Когда пойду смотреть его еще раз, возьму с собой кассетный магнитофон на батарейках. Мне кажется, информация закодирована синхронической музыкой Мини.

– Это были другие США, – сказал Жирный. – Там вместо Никсона президентом Феррис Фримонт.

– А Эрик и Линда Лэмптоны – люди или нет? – спросил я. – Сначала они выглядели как люди, а потом оказалось, что у них нет, ну… половых органов. А потом они сняли мембраны, и там были половые органы.

– Когда у него взорвалась голова, – заметил Жирный, – она оказалась набита компьютерными детальками.

– А вы заметили горшочек? – поинтересовался Кевин. – На столе Николаса Брейди? Маленький глиняный горшочек, точь-в-точь как тот, что эта девушка…

– Стефани, – сказал Жирный.

– …сделала для тебя.

– Нет, – сказал Жирный. – Не заметил. В фильме было столько мелких деталей, и они мелькали так быстро…

– Я в первый раз тоже его не заметил, – кивнул Кевин. – Он появляется в разных местах, не только на столе Брейди. Один раз в офисе президента Фримонта, в углу, где заметить его можно только боковым зрением. Потом в разных местах в доме Лэмптонов, например, в гостиной. А еще в сцене, где Эрик Лэмптон шарахается по квартире, натыкаясь на все подряд, и…

– Кувшин, – сказал я.

– Точно, – подтвердил Кевин, – он появляется в виде кувшина. Полного воды. Линда Лэмптон достает его из холодильника.

– Да нет, это был обыкновенный пластиковый кувшин, – сказал Жирный.

– Неверно, – возразил Кевин, – это был все тот же горшочек.

– Как же горшочек, если кувшин? – поинтересовался Жирный.

– В самом начале фильма, – сказал Кевин, – на выжженном поле. В самом углу экрана, и заметить его можно только подсознательно, если специально на него не смотреть. Рисунок на кувшине тот же, что и на горшочке. Женщина погружает его в ручей, который почти совсем пересох.

Я сказал:

– Мне показалось, что там был христианский символ рыбы – на кувшине.

– Нет! – категорически заявил Кевин.

– Нет?

– Я поначалу тоже так подумал, – сказал Кевин. – А сегодня посмотрел повнимательнее. Знаете, что там было? Двойная спираль.

– Молекула ДНК, – сказал я.

– Точно! – Кевин ухмыльнулся. – Повторяющийся рисунок на ободке кувшина.

Некоторое время мы переваривали сказанное, а потом я проговорил:

– Память ДНК. Генетическая память.

– В самую точку, – кивнул Кевин и добавил: – У ручья, где она наполняет кувшин…

– Она? – спросил Жирный. – Кто она?

– Женщина. Больше она в фильме не появляется. Лица ее мы не видим. На ней длинная старинная хламида, и она босая. Там, где она наполняет кувшин – или горшочек, – рыбачит мужчина. Мгновенный кадр, какая-то доля секунды. Вот почему кажется, что ты видел знак рыбы. Возможно, рядом с мужчиной лежит кучка рыбы – в следующий раз посмотрю повнимательнее. Подсознание замечает мужчину, а мозг – правое полушарие – связывает его с двойной спиралью на кувшине.

– Спутник, – проговорил Жирный. – ВАЛИС. Всеобъемлющая Активная Логическая Интеллектуальная Система. ВАЛИС выстреливал в них информацией?

– Больше того, – сказал Кевин. – При определенных обстоятельствах он их контролирует. Когда хочет, он в состоянии управлять людьми.

– А его пытаются сбить, – проговорил я. – Ракетой.

Кевин сказал:

– Ранние христиане – настоящие ранние христиане – могут заставить тебя делать что угодно. И видеть – или не видеть – что угодно.

– Но они же мертвы, – возразил я. – А картину сняли в наше время.

– Они мертвы, – сказал Кевин, – если считать, что время реально. Заметили временну ю дисфункцию?

– Нет, – хором воскликнули мы с Жирным.

– Выжженное поле. Это та самая парковка, по которой Брейди бежит к своей машине, когда двое в черном готовятся его убить.

Я не понял.

– Почему ты так решил?

– Дерево, – сказал Кевин. – Оно было и там, и там.

– Я не видел никакого дерева, – заметил Жирный.

– Нам надо еще раз посмотреть картину, – заявил Кевин. – Лично я обязательно посмотрю. Девяносто процентов деталей при первом просмотре остаются незамеченными, во всяком случае, сознанием. Подсознание-то все регистрирует. Я собираюсь просмотреть фильм кадр за кадром.

Я сказал:

– Христианский символ рыбы – это двойная спираль Крика-Уотсона. Молекула ДНК, содержащая генетическую память. Матушка Гусыня дает нам это понять. Вот почему…

– Христиане, – согласился Кевин. – Которые не человеческие существа, а нечто без половых органов. Хотя выглядят как люди. А при ближайшем рассмотрении и оказываются людьми. У них есть половые органы, и они занимаются любовью.