В принципе капитан отлично понимал, что это и есть его «последний и решительный бой», как пелось в гимне, но никаких шансов повлиять на развитие ситуации не видел. Хоть погибнет с честью, плечом к плечу со своими ребятами и решившимся довериться ему с Зыкиным. А тренировка? Ну, а что тренировка? С некоторых пор Сергей начал ловить себя на мысли, что и «Тренажер», и вообще вся его прошлая жизнь как-то незаметно отошла куда-то на второй, если не третий, план. Все чаще стало казаться, что настоящая жизнь – именно тут. Бред, конечно, просто расшатанная усталостью и постоянным нервным напряжением психика пошаливает, но тем не менее.

* * *

Немного отклонившись в сторону, комбат пропустил мимо штык сделавшего выпад немца, автоматом отбил в сторону карабин и коротко ударил ногой. Фриц охнул, опрокидываясь на спину. Короткая очередь… и все, собственно, патроны в диске закончились. Отбросив в сторону бесполезный «ППД», Сергей выхватил из сведенных предсмертной судорогой рук «98К» и устремился вперед. Смешно, но ему, офицеру из далекого будущего, привыкшему к «умному» оружию и встроенной в шлем компьютеризированной системе управления огнем, неожиданно понравилась штыковая атака. Было в этом что-то… настоящее, от героических предков, сейчас сражавшихся с ним плечом к плечу. Благо подобное входило в обязательную программу подготовки к прохождению «Тренажера».

Следующего фрица Сергей, увернувшись от штыкового удара, взял на прием, швырнув через бедро. Действовал на полном автомате, так что даже не понял, то ли это Минаев самбо владел, то ли сработали рефлексы бойца штурмовой роты Кобрина. Резко опустил вниз приклад, целя пониже среза каски. Готов, можно не проверять, после такого удара не выживают. Прячущийся за дымящимся корпусом подбитого танка очередной немец счел момент подходящим для нападения и выскочил навстречу. Раззявленный в крике рот, плохо закрепленная ремешком глубокая каска, сползшая по самые брови. Не добегая до Кобрина метров трех, пехотинец выстрелил. Пуля противно визгнула возле уха – промах! Осознав, что не попал, фриц, вместо того чтобы ударить штыком, начал судорожно дергать затвор, теряя темп и драгоценные мгновения жизни. Зато капитан времени терять не стал, преодолев последние метры и сделав классический выпад. Плоский штык вошел в грудь противника с легким хрустом – разумеется, в царящем вокруг грохоте ничего подобного не расслышишь, но подсознание верило, что он слышит это, а значит, верил и он. Тоже готов.

Оттолкнуть врага, высвобождая потемневший штык, увернуться от напавшего сбоку немца, вознамерившегося снести ему прикладом полчерепа. Он опаздывает, совсем чуть-чуть, но опаздывает… за плечом коротко простучал пистолет-пулемет, фельдграу перечеркнула аккуратная строчка темных дырочек, и немец осел на изодранную гусеницами, изрытую воронками землю.

– Не зевай, командир! – На чумазом, покрытом копотью и пылью лице Зыкина – улыбка «на все тридцать два».

– В сторону, – отпихнув Кобрина, контрразведчик припадает на колено, срезая недлинной очередью еще одного немца. – Где автомат посеял? Я на тебя телегу за потерю табельного оружия накатаю, ей-ей!

– Да па-ашол ты! – радостно орет в ответ комбат, радуясь, что товарищ жив. – Вперед, с-сука!..

…И все же бой был проигран. Подтянувшие ближе к передовой 150-мм гаубицы, те самые, что недавно долбили по окопам и позициям ПТО, фрицы один за другим сожгли почти все танки – спаслось всего две боевые машины, один тяжелый и «Т-34» сержанта Реброва, вынужденные отступить. Перегруппировавшиеся и получившие подкрепление немецкие пехотинцы под прикрытием уцелевших панцеров оттеснили остатки батальона к лесу, где благополучно и добили бы всех.

Но им повезло: именно в этот момент наконец-то подошли основные войска. Не «с отставанием в три-четыре часа», как предполагалось ранее, но, главное, подошли. И, глядя на проносящиеся мимо «тридцатьчетверки», с коротких остановок ведущих огонь по драпающим немецким танкам, комбат лишь глуповато улыбался. Смотри-ка, успели все-таки. Значит, еще повоюем…

– Ты чего лыбишься, Степаныч? – обеспокоенно спросил отдышавшийся Зыкин, вглядываясь в его лицо. – Может, спирту хлебнешь?

– Хлебну, – покладисто согласился Кобрин, чуть подрагивающей рукой принимая флягу. Кожу ладони неприятно стягивала подсохшая кровь. Чужая, не его.

На этот раз алкоголь пошел лучше – то ли привык, то ли рефлексы реципиента включились. И в голове, как ни странно, прояснилось.

Тоже приложившись к фляжке, контрразведчик аккуратно закрутил и спрятал емкость, буркнув «хорошего понемногу, а то выхлоп будет».

– Еще немного, и порвали бы фашиста, – в голосе Зыкина сквозила неприкрытая ирония.

– Умнеешь не по дням, а по часам, товарищ временно исполняющий обязанности начштаба, – фыркнул Сергей. – Уже начинаешь адекватно оценивать обстановку, с чем и поздравляю.

– Юморист, – тяжело вздохнув, нахмурился тот. – Но в целом верно. Если б танкисты не подоспели, все бы там полегли.

– Сколько наших уцелело?

– Точно не знаю, но мало. – Младший лейтенант отвел взгляд. – Если роты полторы осталось, уже хорошо. Похоже, отвоевались мы, Степаныч.

– Да, хреново, – покачал головой комбат. – Хотя в нашей ситуации могло быть и хуже. А насчет «отвоевались»? Фигушки. Немцев мы уже в третий раз придержали, значит, как минимум на этом направлении их блицкриг УЖЕ с треском провалился. Если очень грубо – мы выиграли для наших никак не меньше полных суток, а то и больше. А это уже результат. Я бы даже сказал, охрененный результат для всего лишь одного батальона! Жаль, что сейчас нас снова слушать не станут, ломанутся дуром вперед – и все.

– Может, и станут, – уклончиво сообщил контрразведчик. – Шансы есть.

Кобрин с удивлением взглянул на товарища:

– Ты это о чем, Вить? Какие такие шансы?

– Увидишь, – подмигнул капитану Зыкин. – Мои разведчики уже должны были вернуться. Как себя чувствуешь?

– Да нормально все, Вить, – почти без усилия комбат поднялся на ноги. Голова была тяжелой от нервного напряжения и усталости, но вполне терпимо. Жаль, штатной автоматической аптечки из стандартного комплекта снаряжения под рукой нет, вколол бы стимулятор – и был бы как новенький. – А разведчики-то тут при чем?

– Скоро узнаешь… надеюсь. Пошли. Да, только вот еще что. – Зыкин протянул капитану его «ППД». – Степаныч, ты его больше не теряй, лады? Нехорошо перед бойцами выглядит. Мы им столько времени талдычили насчет утери личного оружия, а тут героический командир автоматами раскидывается.

– Извини, – буркнул Кобрин, закидывая на плечо ремень. – Только толку от него, все равно патронов нет. Я б лучше фрицевский затрофеил, удобнее он.

– Так я не против, только его сначала найти нужно. Или затрофеить, как ты говоришь. Все, потопали командующему представляться, начальство ждать не любит.

На подходе Кобрина ждал сюрприз в виде вернувшейся разведгруппы во главе с лейтенантом Авдеевым. Выглядел пограничник донельзя уставшим, но довольным. О чем-то переговорив с ним в сторонке, контрразведчик хлопнул того по плечу и направился к капитану. Последнее комбата абсолютно не удивило, он еще вчера заметил, что лейтенанты за эти дни сильно сдружились; впрочем, возможно, дело просто было в том, что оба они относились к силам госбезопасности.