* * *

Это утро как две капли походило на то, когда на окраине Элистанжи была обнаружена банда Исрапила Абдулгамидова. Такое же теплое и солнечное, с массой белоснежных облаков, плывущих по небу. На горизонте они соприкасались с горными вершинами и казались их отражением в небе.

* * *

Взлетали в то утро как обычно. Избегая отрыва на разгоне, ведущий начал разгон не одновременно с подачей команды ведомым, а несколько позже. Ведомый за счет избытка скорости сблизился с ведущим; а чтобы его скорость сравнялась со скоростью ведущего, сместил сектор газа вперед и установил оптимальные для этого маневра обороты турбин. И занял заданное место в строю – пристроился, накренившись в спутной струе ведущего и едва не свалившись на крыло.

– Хотел развернуться? – услышал летчик ведомой «сушки» голос диспетчера, видевшего крен боевого самолета.

– Да, заскучал по дому, – спокойно отозвался Андрей, отвечая на свои незамысловатые позывные и возвращая элерон в прежнее положение: сваливание в возмущенной зоне – вещь рядовая. А меньше чем через полминуты после пролета самолета спутная струя ослабевает и кренение попавшего в нее самолета легко устраняется.

Четыре «грача» летели курсом на юго-восток Чечни, чтобы отбомбиться по заданным целям. Все пилоты имели больше сорока боевых вылетов.

Под крылом проносились заснеженные овалы равнин, квадраты селений и заброшенных полей, четкие нити дорог, кружева ручьев и мелких рек, движущаяся навстречу мозаика горных вершин.

Красиво. Сверху все красиво. И инверсионный след ракеты, сорвавшейся с кронштейна, и взметнувшееся с земли облако гари. Все естественно: падающие бомбы, свистящие ракеты, взрывы гранаты и дробь крупнокалиберного пулемета боевого самолета видятся и сверху, и снизу, как атмосферные осадки.

Цель в семи километрах восточнее Элистанжи попала в зеленоватое перекрестие. Теперь при любом маневре самолета ракета полетит туда, куда надо.

Пуск. Точное попадание. Четверка «сухих» разворачивается, чтобы нанести еще один удар, потом еще – и вернуться на грозненский военный аэродром.

Строения, пораженные ракетами лазерного наведения на цель, через крышу выбрасывали из себя щепки, обломки кирпичей, отфыркивались гарью, пылью и клубами дыма. Из окон, догоняемые обломками мебели и обрывками одежды, вылетали фрагменты тел чеченских бандитов...

Брата командира грозненского ОМОНа Исрапила Абдулгамидова не разорвало на части, а придавило бетонным блоком. И умер чеченец сразу, не мучаясь. Повезло.

Чечня, Грозный

База грозненского ОМОНа располагалась в двух старых кирпичных зданиях. Дорогу к базе преграждал шлагбаум, вход стерегли вооруженные омоновцы-постовые. Жили все по типу командированных из Пензы, Тулы, Питера: все вместе, в казармах.

Ночь. Два чеченца тихо переговариваются, повернувшись друг к другу; их товарищ на нижней койке также не спит, но участия в разговоре не принимает.

– Слушай, ты зачем здесь?

– Не знаешь разве? У меня брата убили. Возьму за него кровь и снова уйду в горы.

Кто убил – сосед спрашивать не стал. Может, кто-то из своих, а скорее всего – «федералы» во время зачисток или спецопераций. Вычислит, нажмет на курок и снова поднимется в горы. Пока не вывели 42-ю дивизию, пока еще много командированных из российских городов, нужно спускаться с гор, «виниться», показывать руки и говорить, что на них нет крови.

И бандиты косяками прут с гор, и руки им пожимает лично командующий ОГВ: «Молодцы, ребята! Теперь мы вас проверим и в отдельные отряды скомплектуем. Ну а кто не захочет защищать «честь нации» с оружием, мирной работы хватит на всех».

Жмет им руки командующий Объединенной группировки войск, а на лице не разберешь, что за выражение. И хочется мужику вытащить свой табельный, да кобура закрыта на столько запретов, что пока доберешься до ствола...

Зато «духи» бравируют. Сколько они наших положили, а их чуть ли не с цветами встречают.

– А ты как в ОМОНе оказался?

– Да я ваххабитом был, – звучит прямой, как дорога в ад, ответ. – Командир поверил мне, что я больше не буду ваххабитом. Из банды ушел, а из ОМОНа обратной дороги нет.

Такое чувство, разговор происходит в Северо-Кавказском окружном дурдоме. Тем не менее его «пациенты» каждый день проводят зачистки, «мочат» и задерживают всех подозрительных лиц, сажают их в подвалы, допрашивают; и вот ведь интересная вещь получается: у них пропадет человек, им слова не скажут, а если у «наших» омоновцев кто пропадает – получи пикет, уголовное дело. Судя по всему, дело шло к полной демократии в независимом государстве.

Вот вчера двух русских омоновцев на рынке «замочили». Парни бороды отпустили, вот их «чехи» и перепутали с «чехами». «Стой!» – кричат им омоновцы Абдулгамидова. А наши друг другу: «Чехи»! И – отстреливаться. Положили их, конечно, пару минут всего постреляли.

Тот, что представился товарищу ваххабитом, знал одну тайну, за разглашение которой он мог в течение минуты-другой рассматривать свои отрубленные уши и нос.

* * *

Повадками, да и вообще внешностью Малик Абдулгамидов старался походить на более легендарного товарища, бывшего депутата Сербского парламента Скупщины от Косова, Зелийко Разнятовича по кличке Аркан. Добровольческого генерала Аркана застрелили в холле белградского отеля «Интерконтиненталь». Он не стал нужен, потому что эпоха его пережила, когда отстрелялись по Сербии самолеты НАТО. В свое время Аркан содержал бензоколонки, отели, на вырученные средства содержал свою личную армию. Его «тигры» получили подготовку спецназа и выполняли его роль. Вот так же как «волки» Абдулгамидова, разницы почти никакой. Только Аркан в свое время заставил сдать оружие мусульман, а Абдулгамидов «разоружал» братьев-славян.

Малик действительно никогда и никому ничего не прощал. В апреле этого года зароптали вдруг в его отряде несколько человек, и хитрый Абдулгамидов якобы по приказу из штаба УВД Чечни послал их на зачистку.

Только их опередили преданные Малику люди. Осколочный фугас отправил на тот свет больше десятка чеченских омоновцев. А суть записки Зелимхана Ахмадова была очень простой. Зелимхан догадался, кто действительно стоит за взрывом ОМОНа, но, поскольку боялся Малика, «отписался» в срочном порядке: мол, не взрывал я людей из твоего ОМОНа. Записка была нужна Малику, и он ее получил; а ведь могли поговорить как два «брата» и поверить друг другу на слово. Многие догадывались, кто стоит за этой акцией, но предпочитали молчать, дабы и их не постигла такая же участь.

Бывший ваххабит, замолчавший на своей койке, участвовал в этой акции. Он вообще был мастером подкладывать фугасы. Какой специальностью владел его собеседник? Черт его знает. Он уже спал.

Третий чеченец, прислушивающийся к разговору, повернулся на бок и широко зевнул. Все знали, как он оказался в ОМОНе. В 1996 году он расстрелял русскую семью, проживающую в Грозном: престарелых мужчину и женщину, их дочь и внучку, кровью русских подписавшись под очередным обращением (смысл которых никогда не менялся) чеченских лидеров: «О братья мусульмане! Если мы сейчас не изгоним российских собак из своей территории, то можем потерять наш народ навсегда, как это случилось в других республиках, где побывали эти русские сволочи... Мы решили идти путем джихада, и перед нами два пути: или победа, или шахадат[19]».