коленях послушно переползла на соседнее сиденье, оказавшись рядом с Гербертом, и тут же попала в захват его рук. Ее и детей стиснули, прижали так, что дышать было тяжело, но, видимо, именно таких тесных объятий ей сейчас и не хватало, потому что она поняла, что ее вдруг начало трясти. Холодно ей точно не было – в салоне машины всегда было тепло, тогда почему же ее бьет дрожь?

– Ладенька, пить хочешь? У меня здесь есть вода, – услышала она над головой тихий и будто бы воркующий голос Герберта. Она никогда не слышала, чтобы он так разговаривал. – Сейчас приедут медики, мы у них укольчик попросим, да? То, что тебя трясет – это ничего, это откат от увиденного.

Владислава согласно кивнула, откуда ей было знать, как это называется и как ощущается. У нее такое впервые.

– Герберт, она… она…

Перед глазами почему-то стояла неловко подвернувшаяся нога Натали, белый носок и кусочек открытой кожи на тонкой щиколотке. В голове у Влады бился странный вопрос, именно его ей почему-то и захотелось сейчас озвучить:

– У нее были красивые ноги?

– Что? – он, видимо, решил, что ослышался, а потому переспросил:

– У нее?

– Да, у нее были красивые ноги? – Владислава повторила свой вопрос. И пояснила:

– У нее тонкие щиколотки, значит, ноги тоже были красивыми?

– Были, да, – ответил неохотно, вздохнул и погладил Владу по волосам, прижав ее голову к своей груди, проговорил:

– Ну, тише, моя хорошая, тише! Приедут медики, поставят укольчик и тебе будет легче! Нам всем будет легче. Поверь. Точно будет. Все закончилось. Мы все живы, все тут, рядом, да? Все хорошо. Все будет хорошо! – он повторял это как мантру.

Владислава опять кивнула и уткнулась Герберту в шею, подумав о том, что она так давно хотела сделать это. Сегодня-то ведь это ей можно, да? К черту их контракт со всеми пунктами, вместе взятыми! Сегодня она… Сегодня у них тут…

Она порывисто вздохнула, попыталась вдохнуть так глубоко, как только возможно, но не смогла. Что-то мешало в груди, стянув ее будто ремнями. Голос Герберта успокаивал, близость дарила уверенность в том, что все будет хорошо, и ремни в груди медленно, по миллиметру, растягивались, давая возможность дышать.

И она дышала, делая каждый новый вдох глубже.

Все будет хорошо. Все будет хорошо.

Вот же он, совсем рядом: под ее щекой бьется его сердце, она вдыхает аромат его туалетной воды, который, кажется, стал за эти два месяца ее личным афродизиаком, чувствует его дыхание на своих волосах.

Как же хорошо, что Герберт ее вот так обнимает. Сейчас это именно то, чего хотелось больше всего.

Ее дрожь медленно, но проходила, оставаясь только где-то внутри, давая о себе знать, когда она пыталась вдохнуть, вибрируя при каждом вдохе.

Все будет хорошо. У них все будет хорошо.

Она чуть пошевелилась, потому что Стефания на ее коленях едва слышно пискнула, объятия, в которых Владислава была сама, тут же ослабли, но совсем выпускать из объятий ее никто не собирался.

– Не думай, что я не потребую от тебя объяснений! По всем пунктам, в подробностях! – произнесла она, подняв свое лицо к Герберту и, вполне ожидаемо, встретилась с ним взглядом.

Он смотрел на нее странно. Как-то настороженно. Сказал, медленно проговаривая каждое слово:

– Влада, я очень на это надеюсь. Однако, одно я тебе могу сказать уже сейчас – о том, что у этой женщины есть дети… у меня есть дети, я не знал. Ты мне веришь?

Она кивнула и, совершенно неожиданно потеревшись носом о его скулу, произнесла:

– Ты в курсе, что умопомрачительно пахнешь?

– Да. Этот аромат сделан по моему, личному заказу, и в нем присутствуют те самые афродизиаки, о которых столько говорят, – произнес почему-то усмехнувшись Герберт.

– Коварный обольститель! Понятно теперь, почему меня так тянуло к тебе! Выходит, что у меня не было шанса выстоять? – прошептала Владислава и прижалась носом куда-то в его шею, втянула аромат его кожи уже не таясь.

Герберт рассмеялся тихо и так же тихо ответил:

– Ни единого! Впрочем, как и у меня! – потом вздохнул и, окончательно разомкнув объятия, сказал уже совсем другим тоном:

– Владислава, мы не можем сейчас уехать. Надо дождаться полицию. Все-таки мы невольные свидетели того, что эта женщина тут устроила.

– Да, я понимаю, – Владислава кивнула и, переведя взгляд на детей, вздохнула, дрожь уже почти совсем отступила, разве что вот еще руки тряслись, она это заметила, когда гладила детей по головкам. Убрала руки, надеясь, что Герберт не заметил.

– Познакомишь нас? – Герберт кивнул на детей. – Я надеюсь, что она хотя бы сказала тебе их имена? И, Влада, лучше бы ты рассказала мне уже сейчас, до приезда полиции, как и где вы с ней познакомились.

Владислава кивнула и попыталась набрать полную грудь воздуха, но с первого раза у нее это не получилось, она медленно выдохнула и повторила попытку. Вот теперь, со второго раза, у нее это получилось, и она произнесла:

– Наталия сказала, что живет в твоем же поселке, на одной с тобой улице, в доме № 17.

– Соврала. На моей улице нет дома с таким номером, на ней всего 16 домов. Извини, что перебил! Продолжай, пожалуйста.

– Она сказала, что не может дозвониться до своего водителя, что детям уже пора кушать и спать, а у нее нет денег на такси. Напросилась ехать со мной, пообещала, что отдаст деньги, раз уж мы соседи.

– Почему она к тебе подошла?

– Сказала, что видела, как мы с тобой ходили у твоего дома, думала, что я твоя сиделка. Мы с Ниной по магазинам гуляли, подарки к празднику покупали, с Наталией сталкивались несколько раз. Я не придала значения, могла ведь девушка тоже подарки покупать, верно?

– Кстати, Нина где?

– Сказала, что у нее еще какое-то дело в городе и уехала. Сейчас сколько времени?

Герберт ответил, а Владислава продолжила:

– Нина уехала 3 часа назад. Я купила ей подарок, еще прошлась по магазинам