на секунду напала на нее, но отступить сейчас она не могла. «Со щитом или на щите», – подумала девушка и, уже привычно собрав храбрость, быстро прошла сени и открыла тяжелую дверь в комнату. Открыла и обмерла: в ее доме, посреди комнаты, при тусклом свете свечки, на тряпках восседали какие-то пьяные бомжи! Один мужик, хорошо «позавтракамши», лапал отвратительную пьяную бабу, что-то счастливо повизгивающую матом, а второй, лет 50-ти, обросший недельной щетиной, что-то жрал, склонившись над пакетами, и остатки пожираемой жижи стекали с его подбородка обратно в пакет.

Аня пришла в ужас! Говорить в этой ситуации «Что вы делаете в моем доме?!» было по меньшей мере глупо, а по большей – опасно… Спасаться! Нужно спасаться, пока не поздно! «Беги!» – мелькнуло в ее мозгу, но ноги словно окаменели. Все эти типы обернулись на звук открываемой двери и замолкли. Отвратительный чавкающий субъект встал, и Аня узнала его: это был тот самый «бомжеватый мужик», который помогал ей вынуть подол из спиц велосипеда… По пьяни он чуть не упал, но на удивление быстро и ловко подобрался к Ане и схватил ее грязной рукой за ремешок платья.

– Ну вот, Шагал, а ты обижался, что баба только одна! – крикнул он «товарищам» пропитым хриплым голосом, и все трое зашлись пьяным ржанием. Перепуганная в усмерть Аня рванулась от бомжа, но тот крепко вцепился в треклятый ремешок и потащил ее поближе к свету. От него блевотворно разило, и его мутные от алкоголя глаза сладко шарили по Ане, которая пыталась вырваться, ничего не соображая от ужаса.

– Давай делай дело скорей и уходим отсюда! – кажется, сказал на матерном языке первый субъект и вновь занялся своей очаровательной барышней. Второй же швырнул Аню на сальные фуфайки и, придерживая ее коленом, стал копаться в ширинке…

«Ну всё, мне пипец! – пронеслось в Анином мозгу в тон диалекту местного общества. – Зачем я поругалась с Иваном…»

Но тут дверь снова открылась. Все обернулись.

Это был Гюнтер. Он быстро подошел к отвратительному субъекту и, отшвырнув его от Ани, чётко сказал:

– Это моя женщина. И только я могу к ней прикасаться.

Быстро поднял Аню за руку и вышел с ней из комнаты. Аня едва успевала перебирать ногами, чтобы не упасть. Пьяные бомжи в силу ослабленной работы мозжечка то ли не успели сообразить, что к чему, то ли не стали догонять их, но как бы то ни было, Аня и Ваня уже сидели в его машине и ехали домой в гробовом молчании.

Аня осторожно посмотрела на Гюнтера. Его лицо не выражало ничего, и он молча смотрел на дорогу.

«Вот теперь мне точно пипец!» – подумала Аня и почувствовала себя как нашкодивший ребенок. Решив, что «лучшее средство защиты – это нападение», она сказала:

– «Это моя женщина» – и всё?! Хоть бы треснул его разок, что ли…

Он не оценил ее сарказма.

– Это вам не Голливуд, барышня… – спокойно заметил он. – Или тебе было бы приятно наблюдать, как я убиваю людей?

Нет, ей не было бы приятно.

– Зачем сразу убивать? Можно же было просто выгнать их из моего дома.

– Они и сами с утра уйдут.

– Да я не хочу, чтоб они и минуты там были! Разведут мне антисанитарию. – Она вспомнила его муслявые губы и сальные руки. Брр!.. – Фу! Он трогал меня! Какой-то омерзительный бомж…

– Это не бомж. Это Нахимов.

Аня замолчала, пытаясь что- то понять.

– Ты же говорил, что не помнишь, как он выглядит…

– Я соврал.

Соврал? Зачем? Ей стало неприятно, что он опять обманывает её. Мало ли, в чем ещё он мог так же легко соврать ей?

– А он? Он же помнит тебя?

– Да брось… Сколько у него таких, как я, – всех не упомнишь. Я для него всего лишь сын убитого им полицейского.

– Что же будет теперь?

Гюнтер неопределенно пожал плечами.

Слава богу, они уже дома. Его дом – моя крепость.

– Может, он испугается, что мы его увидели, и сядет на дно? – с надеждой спросила Аня. – Будет тихонечко скрываться в том месте дислокации, где скрывался до этого…

– Ты не поняла? Его место дислокации – твой дом! Он всё это время скрывался по ночам в твоем доме. Не было никакого призрака, был он! Отсюда и изменения в доме, которые ты списывала на бабайку… Днем копали мы, а ночью приходил Нахимов. В дом легко зайти через дворное крыльцо. Занавешивал окна тряпками. Я знаю его бабу… Наверно, днем он отсиживался у нее, до прихода ее мужа. К матери заходил. Неужели не помнишь мужика, который во дворе дома ведьмы в машине копался? Зачем ему садиться на дно, если он захаживает к подполковнику полиции? Сама подумай.

Аня опять замолчала. Убийца в её доме…

Она вспомнила, как в первую ночь в деревне спала в машине под окнами и ведь видела, что там кто-то шевелился… Во вторую слышала шаги на дворном крыльце… Видела «бабку в платье». Похоже, она и правда помешалась на призраках, если не поняла очевидных вещей.

– Не нравится мне всё это… – судорожно соображала она. – Они могут найти нас. В любом случае, это становится опасным. Мы знаем, где скрывается человек, которого ищет вся местная полиция… Разве что кроме дяди Паши. Может, сообщить на всякий случай дяде Паше? Он ведь тоже предупреждал меня…

– Да, думаю, именно этим я и займусь завтра. А пока ложись спать. Могу поспорить, сегодня бабка к тебе не придёт.

Он выключил свет и уселся рядом с окном, взяв в руки электронную книгу. А сам то ли всё ещё дулся на Анину глупость, то ли думал о чем-то. А может, он сел у окна, чтобы увидеть, кто зайдет к ним за калитку?.. Мысли путались…

– Ты злишься на меня? – Аня укрылась одеялом.

– Да. Тебе не надо было ездить в этот дом, – флегматично заметил он.

Аня долго ворочалась. Было как-то тревожно. Да, мертвых она теперь не боялась, но боялась живых… Дёргалась от каждого звука, доносившегося с ночной улицы, от каждой проезжающей мимо полуночной машины. Единственное, что успокаивало ее, – это силуэт спокойной фигуры Гюнтера. Когда, наконец, рассвело, Аня уснула от нервозной усталости.

Проснувшись утром, она не обнаружила Ивана рядом и быстро вскочила. Он так и не лёг спать… Оббежав весь дом и нигде не найдя его, она распахнула занавески и выглянула в окно. Иван стоял на улице и о чем-то мирно разговаривал через забор с парнем интеллигентной внешности. У Ани отлегло от