Мы привыкли не воспринимать подобные тирады наших корреспондентов всерьёз, однако, проведя небольшой опрос среди лиц, согласившихся подтвердить это, мы выяснили, что незадолго до открытия симпозиума в Международную организацию сторонников подлинности Плащаницы начали поступать письма с измышлениями о Яне Вильсоне. Под всеми этими письмами стояла подпись Клайва. Но, несмотря на все наши усилия, нам так и не удалось раздобыть экземпляр этих писем, и потому нам трудно судить об истинной подоплёке этих обвинений.

Разумеется, Клайв никаких таких писем не посылал, и до симпозиума мы не имели ни малейшего понятия о них. Однако намерения автора фальшивки были очевидными и он достиг своей цели. Для ближайшего окружения Яна Вильсона из числа синдонистов мы сразу же стали персонами нон грата. Несколько таких ещё недавно доброжелательно настроенных корреспондентов вдруг резко оборвали всякие отношения с нами. Самое серьёзное нежелательное последствие всего этого заключалось в том, что это оказало влияние на наши исследования, ибо доступ к наиболее секретным источникам и архивам оказался для нас почти закрыт. Это и входило в планы авторов фальшивки, стремившихся дискредитировать нас в глазах синдонистов.

По отдельности ни один из этих инцидентов не имел никаких реальных последствий. В конце концов, в городах и весях века сего творятся странные дела, и мы прекрасно сознавали, что нас вполне можно было объявить параноиками. Однако в совокупности всё это указывало на нечто вроде организованной кампании, цель которой – опорочить и запугать нас, а также заранее дискредитировать в кругах синдонистов наш труд.

Естественно было бы предположить, что подобного рода акции – дело рук фанатично настроенных синдонистов, но подобные энергичные кампании – явно не в их стиле (подмётные письма – самое большее, на что они способны), и в прошлом произошёл ряд инцидентов, прежде чем мы поняли их тактику.

Интересно, что мы – далеко не единственные синдонологи, которым пришлось столкнуться с подобными негативными явлениями. Так, Хольгер Керстен в книге «Заговор вокруг Иисуса» пишет, что члены BSTS часто прибегают к подобным средствам. Он рассказывает, как во время его поездки в Лондон в январе 1989 г., когда он пытался отыскать свидетельства против достоверности радиоуглеродной датировки, тогдашний секретарь этой организации посоветовала ему быть более осторожным в своих изысканиях, ибо в противном случае его могут найти повешенным под Вестминстерским (или, точнее говоря, Доминиканским) мостом, как нашли знаменитого «банкира Бога» Роберто Кальви. Она подчеркнула, что BSTS имеет богатый опыт таких акций. Достаточно вспомнить теракты, совершённые в 1979 г. одной из организаций тамплиеров. Ян Вильсон попытался расследовать их и даже сумел выйти на осведомителя, но дело закончилось тем, что эта женщина бесследно исчезла. Мы сразу вспомнили слова Джованни о том, что «они» пытались повлиять на Яна Вильсона. Возможно, он имел в виду именно этот эпизод.

Мы вплотную столкнулись с интересами современных тамплиеров, когда познакомились с одним из основателей BSTS, который не только заявил, что является носителем одного из самым высоких титулов среди Габсбургов, но и сообщил, что он – активный тамплиер. Выказав живой интерес к нам самим и нашей работе (которая на том этапе не слишком продвигалась), он затем бесследно исчез и более не появлялся на собраниях BSTS.

Тамплиеры – не единственные кандидаты на роль лидеров этой странной кампании, развёрнутой против нас. Если Джованни действительно был членом раскольничьей группировки в Приорате Сиона и передал нам некоторые из их секретов, мы вполне могли оказаться под «колпаком» у Приоров. Как мы выяснили (см. главу 6), Туринская Плащаница всегда была предметом неподдельного восхищения Приората, но, чем более приближаешься к разгадке причины этого, тем меньше им это нравится.

Впрочем, возможно, нам следовало опасаться отнюдь не Приората. В конце концов, в сохранении тайны Плащаницы были заинтересованы и другие силы. В то же время мы поняли, что, когда будет воспринята и понята истинная весть, которую несёт изображение на Плащанице, на карту окажется поставлено нечто несоизмеримо большее, чем несколько научных репутаций. Даже раскрытие тайны личности и цели создателя Плащаницы, как мы выяснили, по сути, равнозначно открытию сундука Пандоры, поскольку в секрете этой ткани заключена иная, несравненно более значительная и важная тайна.

Леонардо создал… учение настолько еретическое, что он более не был связан… ни с какой религией.

Джордже Вазари, «Жизнеописания художников» (1550) (эта фраза была изъята из последующих изданий)

Заговоры, всё равно – реальные или мнимые, могут порой казаться увлекательными и даже слегка романтичными, но мы вскоре сознаём, что они не служат никакой другой цели, кроме отвлечения внимания.

Мы просто не имели права не воспользоваться подсказками, которые нам предложили не только Джованни, но и малышка Эбигейл и целый ряд посетителей выставки в Бате, заявившие, что Плащаницу сфабриковал Леонардо да Винчи и что он сам, по крайней мере отчасти, послужил натурной моделью для неё. С тех пор, после начального этапа наших исследований, появилось множество негативных комментариев и отзывов по поводу нашего таинственного источника информации. Синдонисты обозвали всю нашу работу «ничего не стоящим делом» именно потому, что мы использовали конфиденциальную информацию. Однако никто ещё не укорял полицию за то, что она пользуется услугами информаторов, если это шло на пользу дела. Главное – чтобы их сведения помогали найти доказательства. Мы считаем, что эта аналогия вполне уместна здесь.

Однако, в отличие от многих синдонистов, мы не настроены скептически в отношении данных радиоуглеродной датировки (хотя мы и признаём, что она иногда оказывается неточной) и считаем, что она столь же приемлема, как и любой другой научный метод исследования Плащаницы, включая и те, что использовались членами STURP в 1970-е гг. Результаты радиоуглеродной датировки указывают на конкретный исторический период, на котором необходимо сосредоточить внимание, и мы очень скоро поняли, что это – не только примерное время фабрикации мнимой реликвии, но и время жизни Леонардо да Винчи.

Конечно, основной период, на который указывает радиоактивная датировка – 1260 – 1390 гг., – значительно предшествует датам жизни Леонардо (1452 – 1519). Однако Тедди Холл считает допустимой верхней границей датировки 1500 год – когда Леонардо исполнилось 48 лет. В любом случае фальсификатор, обманувший всё человечество, был достаточно зрелым и понимал, что для создания мнимой священной реликвии не подходит совсем новая материя. Поэтому он вполне мог воспользоваться кустом старого льняного полотна. Право, это похоже на злую иронию судьбы, когда синдонисты, оспаривающие достоверность нашей работы, используют данные радиоуглеродной датировки, заявляя, что даты жизни Леонардо не совпадают со временем фабрикации реликвии! Право, кульбиты их логики порой не знают меры.

Гипотеза о Леонардо как создателе Плащаницы представляется нам вполне убедительной, хотя одна проблема с хронологией всё же существует. Как мы уже видели, большая часть имеющейся исторической литературы относит время создания реликвии к 1350-м годам, то есть за целый век до Леонардо, родившегося в 1452 г. Однако история начального этапа существования Плащаницы до тех пор, пока она не стала общепризнанной святыней, представляется весьма туманной. Кроме того, известны гипотезы о том, что Лирейская Плащаница была заменена новой, более удачной «святыней». Мы попытались найти убедительные доказательства того, что такая замена действительно имела место (см. главу 6).