class="p1">— Вот, возьми, — сказал он, протягивая Донцову какой-то грязный замасленный клочок бумаги.

— Что это? — удивился тот.

— Не узнаёшь? Это тот самый фунт стерлингов, который я выиграл тогда на пари и который получил от тебя в день нашего знакомства.

— Зачем ты? Оставь у себя, он тебе сгодится.

— Нет, Глеб, тратить его я не могу, это нечто большее, чем деньги — ты же понимаешь. А пусть он будет у тебя, в моей беспорядочной жизни я его ещё потеряю. Да я и не заслуживаю его больше. То всё кануло в прошлое.

— Спасибо, Берти. Я не знаю, что и сказать…

— Ничего не надо. Пока.

«Племянник» вернулся в своё заведение, а Донцов стал искать ближайшую станцию метро.

Через час он сидел в кабинете резидента и строчил срочную телеграмму в Центр, излагая результаты встречи с «Племянником» и ходатайствуя о необходимости задержаться в Лондоне, чтобы разобраться во всём и оказать бывшему агенту материальную помощь.

Ответ Центра за подписью Кобы не заставил себя ждать. Москва ни словом не обмолвилась о «Племяннике», но зато предлагала «товарищу Донцову вылететь домой незамедлительно».

Три часа спустя он сидел в салоне самолёта, отправлявшегося в Москву, а ещё через двадцать четыре часа, доложив о результатах командировки Дикушину, написал рапорт об увольнении.

Фауст

Пока ещё умом во мраке он блуждает,

Но истины лучом он будет озарён.

Й.В.Гёте, Пролог на небе, «Фауст»

Всё в его судьбе складывалось удачно.

В самом конце войны его мобилизовали, присвоили звание лейтенанта административной службы и направили в один из штабов Группы Советских оккупационных войск в Германии. Он не собирался оставаться в армии и мечтал выйти в отставку и заняться любимым делом — филологией, изучением иностранных языков. Мечтал он и о встрече с любимой девушкой, о семье, о детях.

Он прослужил в Берлине около двух лет, получил звание старшего лейтенанта, когда в один из июльских жарких дней его вызвал к себе непосредственный начальник полковник Р. и, прежде чем предложить сесть, направил на него долгий испытующий взгляд.

— Что-то случилось, товарищ полковник? — спросил он, ёжась под этим взглядом.

— В общем, да, — загадочно ответил тот.

— Я совершил какую-нибудь оплошность? — с тревогой в голосе спросил он.

— Нет-нет, что ты …Ты, пожалуйста, не волнуйся, — заторопился Р., увидев, как изменился в лице его старший лейтенант. — Одним словом, слушай.

Рассказ был коротким: некая служба НКВД заинтересовалась личностью старшего лейтенанта, предлагая ему некую работу в своей организации. На его вопрос, что это была за служба и что за работа, Р. замялся на мгновение, но сказал, что, по его слабейшему мнению, речь идёт о стратегической разведке.

— О разведке? — встревожился он. — Да какой из меня разведчик? Для этого нужно иметь…

— Погоди, погоди, не шебурши — прервал его Р. — Для войсковой разведки ты в самый раз подходишь — вон какой вымахал! Небось, метр девяносто? Вот, а для стратегической… Кто её знает. Рост и там не может быть помехой.

Тут Р. указал пальцем правой руки в потолок, встал из-за стола и стал ходить по кабинету. Походив, он снова сел за стол и продолжил:

— По моему слабейшему мнению, кое-какие задатки у тебя в наличии: талант к языкам, аналитические способности… И память у тебя, что надо.

— Вы полагаете, что этого достаточно? — неуверенно спросил он.

— Мало ли что я думаю, — улыбнулся Р. — они там лучше знают.

И снова направил свой перст в потолок. Потом продолжил:

— Со своей стороны рекомендовал тебя наилучшим образом. Короче, зайди к ним в кабинет и попроси капитана госбезопасности Б.

Кабинет капитана Б., что соответствовало званию то ли полковника, то ли подполковника в обычной армии, на самом деле располагался не выше этажом, куда указывал перст полковника Р., а ниже. Постучав предварительно в дверь, на которой не было никакой таблички, и услышав приглашение «да», он вошёл в полутёмную и пропахнувшую табаком комнату и с трудом разглядел сидевшую за столом фигуру в штатском. Он доложился по форме и стал по стойке смирно, ожидая дальнейшего хода событий.

Фигура в штатском оказалась плотной усатой личностью с хитрым прищуром на один глаз, который обычно формируется у курильщиков. Хриповатым тихим голоском усатый назвал себя Сергеем Павловичем и предложил сесть к нему поближе. Для этого лейтенанту пришлось взять стоявший у стены стул и поставить его сбоку стола. Прежде чем начать разговор, Сергей Павлович взял со стола пачку «Казбека», достал из неё папиросу, постучал ею по столу, достал огромную зажигалку-пистолет и задымил. И конечно сделал хитрый прищур на правый глаз.

Всё это, как ни странно, ему очень понравилось. Хозяин кабинета всем своим поведением создавал какую-то непринуждённую обстановку. На ум пришло даже сравнение с дедом Егором из своей родной деревни, большим балагуром и отличным рассказчиком.

— Как ты, лейтенант, смотришь на то, чтобы поработать в разведке?

— Я? Честно говоря, товарищ капитан госбезопасности, не знаю, что и сказать.

— Зови меня Сергеем Павловичем. Да. — Лицо его окутал папиросный дым. — А что тут думать? Дело хорошее. Картину «Подвиг разведчика» видел? Ну, вот.

— Да я, Сергей Павлович, сомневаюсь, что смогу там пригодиться. Тут требуются особые качества…

— Ну, мой дорогой, не боги горшки обжигают. Качества твои проверим и кое-чему научим. Качества — тоже дело наживное. Нам уже кое-что о тебе известно. По предварительным данным, ты нам подходишь.

Сергей Павлович встал из-за стола и начал ходить по комнате. Сразу вспомнились полковник Р. и товарищ Сталин, которые в беседах с подчинёнными любили применять этот приём с размеренной ходьбой по кабинету и размышлять вслух.

— Работать, как ты понял, придётся в глубоком тылу у противника на иностранных документах, — раздавался голос Сергея Павловича за спиной капитана, — то есть тебе придётся выдавать себя за иностранца. Язык у тебя хороший, ты ещё его отшлифуешь до уровня родного. Кстати, звание и все офицерские привилегии за тобой будут сохранены. Одним словом, даю тебе сутки на размышление. Завтра придёшь ко мне и скажешь свой ответ.

Сергей Павлович подал ему руку и пошёл гасить папиросу.

Он ушёл и долго думал, сидя на скамейке в сквере, вспоминая своё деревенское детство, убогий крестьянский быт, учёбу в школе и последующие ступени образования вплоть до института иностранных языков в Горьком. Может, недаром судьба предоставила ему возможность изучать немецкий язык?

Он плохо спал ночью, пытался представить себя этим самым разведчиком, действующим в логове врага, но это ему плохо удавалось. Было и страшновато, но и, признаться, интересно. А утром первым делом, с полнейшим сумбуром в голове, пошёл к своему